Обзор важнейших событий всемирной истории во времена императора Фридриха I - [5]
Из всех итальянских провинций Апулия, Калабрия и остров Сицилия в течение многих столетий находились в самом плачевном состоянии. Здесь, под счастливейшими небесами Великой Греции, где уже в самые ранние времена расцвела греческая культура, где щедрая природа сама, без принуждения, окружала нежной заботой растения Эллады, на том благословенном острове, где некогда молодые государства Агригент, Гела, Леонтины, Сиракузы, Селинунт и Гимера гордились своей дерзновенной свободой, — здесь в конце первого тысячелетия восседали на своём ужасном троне Анархия и Разрушение. Печальный опыт учит нас, что нигде с такой силой не бушуют страсти и пороки людей, нигде не гнездится больше горя, как в тех чудесных землях, которые природа предназначила для райской обители. Уже в ранние времена покой благословенного острова нарушала страсть иноземцев к разбою и завоеваниям; и так же как животворное тепло этого неба имело злосчастное свойство порождать отвратительнейших тиранов, так и на долю благодетельного моря, которое предназначило этому острову служить центром торговли, выпало лишь одно — нести к его побережью вражеские флоты мамертинцев, карфагенян и арабов. Целый ряд варварских народов вступил на эту манящую землю. Греки, вытесненные лангобардами и франками из Верхней и Средней Италии, сохранили в этих областях тень власти. Вплоть до самой Апулии распространились лангобарды, и арабские корсары с мечом в руках отвоевали себе там места для поселения. Об их пагубном присутствии свидетельствовало варварское смешение языков и нравов, одежд и обычаев, законов и верований. Одного подданного судили согласно лангобардским законам, его ближайшего соседа — согласно кодексу Юстиниана, третьего — согласно корану. Тот самый паломник, который утром, сытно поевши, выходил из ограды монастыря, к вечеру прибегал к милосердной помощи мусульманина. Преемники святого Петра не преминули протянуть свою благочестивую руку к этой обетованной земле; некоторые германские императоры также притязали на то, чтобы осуществить в этой части Италии права, присвоенные императорской власти, и победоносно проходили по её городам и весям. Греки заключили с ненавистными им арабами союз против Оттона II, имевший весьма пагубные последствия для этого завоевателя. Калабрия и Апулия вновь подпали под власть греков, но из укреплённых замков, которыми в этих краях ещё владели сарацины, время от времени вырывались вооружённые отряды, а другие арабские войска совершали набеги из ближней Сицилии, равным образом грабя и греков и латинян. Пользуясь постоянной анархией, всякий урывал себе то, что мог, и, смотря по тому, что ему было выгоднее, заключал союз то с магометанами, то с греками, то с латинянами. Некоторые города, например Гаэта и Неаполь, имели республиканское самоуправление, многие знатные лангобардские роды в Беневенте, Капуе, Салерно и других районах пользовались подлинным суверенитетом под покровом призрачной зависимости от Римской или Греческой империи. Обилие и разнообразие властителей, частое изменение границ, отдалённость и бессилие греческого императорского двора как нельзя более благоприятствовали безнаказанному неповиновению; национальные противоречия, религиозная ненависть, страсть к разбою, стремление к расширению владений — все эти побуждения, не будучи сдерживаемы законами, увековечивали на этой земле анархию и разжигали факел вечной войны. Народ не знал сегодня, кому он должен будет подчиняться завтра, и сеятелю было неведомо, кому достанется урожай.
Столь жалким было состояние Южной Италии в девятом, десятом и одиннадцатом столетиях, в то время как покорная арабскому владычеству Сицилия пребывала в более мирной кабале. Дух паломничества, вновь оживший в странах Запада к концу десятого века под влиянием пророчеств о близости Страшного суда, в 983 году привёл в Иерусалим также норманских пилигримов, человек пятьдесят — шестьдесят. Возвращаясь на родину, они высадились в Неаполе и появились в Салерно как раз в тот момент, когда арабское войско осаждало этот город и жители пытались посредством выкупа избавиться от врага.
При виде вооружённой борьбы в этих воинственных паломниках, весьма неохотно сменивших панцырь на суму пилигрима, пробудилась доблесть. Смелые удары, обрушенные на головы неверных, казались им не худшей подготовкой к Страшному суду, нежели хождение ко гробу господню. Они предложили осаждённым христианам свою тяготившуюся вынужденной праздностью отвагу, и, как легко можно догадаться, неожиданная помощь была охотно принята. Отряд смельчаков, поддержанный небольшим числом салернцев, врывается ночью в лагерь арабов, которые, не ожидая врага, пребывают в надменной беспечности. Неотразимый натиск храбрецов приводит сарацин в смятение. Они поспешно бросаются к своим кораблям, оставив лагерь на произвол судьбы. Салерно не только спас свои сокровища, но и обогатился за счёт добычи неверных, — таковы были плоды ратных дел шестидесяти норманских паломников. Столь значительная услуга была достойна особой благодарности, и, осыпанная щедротами князя Салернского, победоносная дружина отчалила к родным берегам.
