Обжигающий огонь страсти - [94]

Кое-какие хорошие личные новости. Полковник Уильям Лайт покидает свиту Веллингтона и убывает из Англии. С его возвращением связана скандальная история. Женитьба Уильяма Лайта на третьей дочери герцога считалась уже делом решенным. Все, знавшие эту красивую пару, уверяли, что они просто созданы друг для друга. Три месяца они путешествовали по Средиземному морю на личной яхте герцога. О подобном медовом месяце мечтают все женщины. И вдруг после такого стремительного сближения – драматическое расставание. Все, кто интересуется светской жизнью, не только в Англии, но и в далекой Австралии, недоумевают, какого рода причины могли привести к столь резкому разрыву.

Но главное, конечно, что этот праздник я считаю днем рождения моей, а точнее говоря, нашей с Крегом любимой дочери Джуно. Многие знакомые и члены семьи утверждают, что она очень похожа на меня, что в ее возрасте я была точно такой же. Несмотря на темные волосы и цвет лица, сходство, конечно, несомненное. У нас одинаковые губы, одинаковая улыбка. Но Джуно унаследовала от Крега светло-голубые глаза, прямой нос и, что мне особенно нравится, раздвоенный подбородок.

Джейсон, ее брат, когда подрос, подурнел, у него смуглая кожа валлийца, передавшаяся ему от кого-то из моих предков, а может быть, и от шотландских предков Крега. Прошло уже два года с тех пор, как он отправился в Лондон, чтобы поступить в Королевский инженерный колледж. В своем последнем письме мальчик пожелал нам всем счастливого Рождества и счастливого Нового года, выразив глубокое сожаление по поводу того, что не имеет возможности присутствовать на праздновании восемнадцатилетия Джуно.

Как обычно, два деда не знают никакой меры, стараясь превзойти друг друга, изливая любовь на своего «сияющего ангела». Я никогда не забуду, что отец и мать Джона, Дейл и Элизабет, относятся к Джуно и Джейсону как к своим внукам. В глубине души я подозреваю, что они гордятся моими детьми больше, чем детьми своей дочери Дорис. Это, вероятно, потому, что Джуно и Джейсон росли рядом с ними, а Дорис со своими детьми почти все время живет вдали от них, ведь ее муж Луис Голдстоун работает экспертом по международным финансам и банковскому делу.

* * *

Праздничный бал в честь дня рождения Джуно был омрачен лишь одним обстоятельством: деда Диринга уложила в постель болезнь – подагра и радикулит.

Появление матери и дочери – они шли вместе по обеим сторонам коляски Джона – вызвало всеобщее восхищение в бальном зале.

На Адди было тюлевое платье а-ля Тальони,[16] расшитое серебряной нитью, и горностаевое боа, наброшенное на обнаженные плечи. Прическа – в классическом греческом стиле, за каждым ухом сверкал золотистый цветок акации.

Джуно была в розовом кисейном платье, с туго облегающим корсажем. В волосах у нее красовалась роза, вторая роза была приколота к талии. Греческой прическе она предпочла обычную: ее прекрасные волосы были гладко зачесаны и стянуты узкой лентой, украшенной бисером.

По моде тех времен на ногах красавиц поверх телесного цвета кашемировых чулок были надеты прозрачные шелковые чулки. Красоту их ножек подчеркивали атласные, с тупыми мысками туфельки на маленьком каблучке со стягивающими лодыжки ремешками. Толпа приглашенных гостей пестрела модными тогда тканями – поплином, парчовым газом, атласом, шелком и кисеей самых разных цветов – белого, розового, лазурного, цвета пармской фиалки и наиболее популярного – желтого. У нескольких женщин в волосах и на корсажах были приколоты черные креповые цветы в знак траура по недавней кончине короля Георга Четвертого; кое у кого из мужчин на рукавах можно было видеть черные повязки. В списке молодых людей, пригласивших Джуно на танец, первыми значились Джон и Ланс Коулмены, братья, которые еще с младших классов школы соперничали, стараясь добиться расположения Джуно. Джон, старший, был блистательным адвокатом; Ланс, младший, стал партнером отца и менеджером его предприятий.

Сайрас Коулмен приехал в Австралию в 1800 году из Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, где был помощником капитана на китобойном судне. В то время в Новом Южном Уэльсе, располагавшем небольшим китобойным флотом, Сайрас принял предложение капитана, владельца судна, который обещал ему партнерство с выделением третьей части прибыли в его деле. Новый Южный Уэльс экспортировал тогда триста тонн китового жира. Это было ничтожно мало, если учесть, что киты, отловленные у берегов Австралии, были самыми крупными в мире. Китовый жир считался тогда лучшим маслом для ламп.

Через два года напряженной работы по добыче китов, а также расширения торговли китовым жиром австралийский экспорт превысил сумму в сто двадцать тысяч фунтов в год. К 1810 году флотилия Коулмена—Хенли насчитывала семь судов. В следующем десятилетии компания занялась также тюленьим промыслом. Шелковистые шкуры тюленей, добытых в холодных северных водах, пользовались большим спросом не только в Англии и Америке, но даже и в далеком Китае.

Понятно, почему Джон Блэндингс мечтал выдать свою приемную дочь за одного из наследников Коулмена.

– Понимаешь ли ты, какое значение этот союз мог бы иметь для меня? – как-то сказал он жене, но тут же поправился: – Я хочу сказать, для твоего и моего отца, для компании. И разумеется, для тебя и Джуно. – Его сцепленные, странно скрюченные пальцы напоминали Адди извивающиеся щупальца спрута. – Империя Блэндингсов—Дирингов—Коулмена оттеснила бы на второй план даже фирму Мак-Артура.