Обжигающая страсть - [23]

Она обняла его за шею крепко-крепко и закинула ноги на его талию, уже более не желая сдерживать себя. Легкие спазмы внизу живота разгоняли по всему телу непередаваемую сладость и теплоту, и она всхлипнула невольно, почувствовав его в себе. Лита чуть не задушила Степана, пытаясь прижаться к нему как можно теснее.

Они брали друг друга страстно и смело, забыв обо всем на свете и чувствуя только любовь. Этот прекрасный, самый сладкий и радостный миг обладания и дарения, миг полного единения с самым любимым человеком…

Они рычали, стонали и вскрикивали, целовались до умопомрачения, и когда наконец свершилось самое великое чудо, какое только может возникнуть между двумя любящими друг друга людьми, сил у Лолиты не осталось совершенно, и, вскрикнув в последний раз и вцепившись в волосы на его затылке, она бессильно повисла на его плечах, не чувствуя уже ни рук, ни ног, а только его горячую плоть, которая билась внутри нее, разгоняя по телу последние, самые нежные судороги сладострастия.

Степан прижал ее к себе и долго держал так, на руках, не отпуская. Он замер, не желая ничего ни изменять, ни нарушать.

У них не было ни сил, ни стремления расстаться, и они прижимались друг к другу, и лишь их горячее неровное дыхание нарушало тишину этого уединенного старого парка…

Когда Лолита вернулась в «Виру», Макар еще спал, с головой закутавшись в одеяло, спасаясь от утреннего шума большой площади, долетавшего на восьмой этаж через открытую балконную дверь.

Лолита пошла в ванную на цыпочках, стараясь не разбудить его.

Она включила воду, разделась, и когда почувствовала, как живительные струйки воды побежали по ее телу, снова наполняя его бодростью и свежестью, не удержалась и что-то запела, испытывая огромное, неподдельное удовольствие.

Нет, она, наверное, действительно, самая счастливая женщина на свете! Как она любит! И как любят ее!..

Она не верила самой себе, что такое счастье возможно.

Лолита перебирала в памяти все их встречи, с самого первого знакомства. Она вспомнила чуть ли не каждую минуту, которую провели они наедине, наслаждаясь друг другом, как вдруг сделала удивительное открытие — оказывается, в ее привязанности к Степану, ее необъяснимой страсти к нему и непреодолимой тяге был еще один, и весьма существенный, момент. Обычно женщины не признаются в этом даже сами себе, пытаясь убедить всех вокруг и даже свою природу в незыблемости созданной веками модели восприятия мужчины женщиной: мол, женщина ценит в мужчине верность, силу разума и тела, мощь духа и чувство справедливости, нежность и чуткость и т. д. и т. п. Да, все это было в ее отношениях со Степаном! Все эти качества настоящего, зрелого мужчины выгодно оттеняли Кравцова-старшего от Кравцова-младшего, и подметила это девушка уже давным-давно.

Но было, оказывается, еще кое-что!

И Лолита вдруг поняла, что же именно: никогда ни с кем она не была так счастлива в моменты физической близости. Никогда ни с кем не испытывала она такой бури чувств и такого шквала наслаждения, как со Степаном. Ничьи прикосновения не заставляли так трепетать каждую струнку ее тела, вызывая самые бурные, самые бравурные мелодии в душе.

Степан Николаевич был просто супермужчиной по сравнению со всеми, с кем ей довелось встречаться!

Девушка даже рассмеялась от удовольствия, сделав такое неожиданное для самой себя открытие.

Кравцов-старший, казалось, чувствовал партнершу лучше ее самой, верно и безошибочно угадывая ее самые заветные, самые неосознанные желания. Он ухитрялся делать все так, будто читал даже не мысли ее, а угадывал инстинкты, темные, животные устремления подкорки, естества природы…

Он никогда не «брал» ее напролом, быстро и резко. Он никогда не входил в нее грубо и неожиданно. Удивительно, но когда это случалось, Лолита всегда оказывалась готовой к этому, с радостью и желанием раскрываясь навстречу. И он терпеливо, нежно и старательно, внешне незаметно, но на самом деле очень чутко и бережно подводил ее к самому взрыву, всплеску эмоций и страстей. Да, он действительно никогда не испытывал вершины чувственности раньше ее!

Впрочем, сам Кравцов не находил в своих действиях ничего особенного, считая абсолютно нормальным правом мужчины сделать любую женщину максимально счастливой.

Было бы нечестным сказать, что такие взгляды вырабатывались у него сами собой. Просто когда-то, на самой заре перестройки, Степан Николаевич, в то время зрелый сорокалетний мужчина, неожиданно для самого себя сделал небольшое открытие — он неправильно обращается с собственной женой!

А дело было так.

В составе полуправительственно-полупартийной делегации Кравцов попал в Китай. Почти две недели колесили они по этой стране, нащупывая и восстанавливая связи, прерванные много лет назад. Тогда он очень поразился самобытности китайской культуры, стереть которую не смогли ни время, ни строители «коммунизма с китайским лицом». По мере возможности и прихваченных с собой средств Кравцов пытался покупать книги и альбомы, тексты в которых давались если не на русском, то хотя бы на английском языках.

Но наиболее повезло ему в этом смысле в Гонконге и на Тайване, куда их делегация направилась в самом конце путешествия. Капитализированный, урбанистичный Китай, конечно же, утратил свою самобытность в гораздо большей степени, чем патриархальный, особенно в деревне, и голодный Китай народный. Но чего было не отнять у магазинов Тайваня или Гонконга — так это обилия литературы.