Обыкновенный волшебник - [22]

– Не думаю, – сказал он, – что прилично озвучивать то, о чем вы сейчас подумали.

– Я ничего такого не думала! – упрямо возразила я, проклиная свои щеки за то, что они покраснели. Перед этой короткой мыслью о поцелуе я думала о своей работе, о месте, на которое так хочу попасть. То есть я хотела думать об этом. Но думала ли?

– Оставьте ваши мысли себе, – милостиво позволил он. – Лучше скажите, вы боитесь перемен, Василиса?

– Нет, не боюсь, – ответила я.

– Я так и подумал. Ну что ж, это хорошо, потому что они для вас неизбежны, – и он снова очаровательно улыбнулся. Перемены? Да я вас умоляю, только о них и мечтаю. Особенно если это перемены, которые позволят мне еще раз встретиться с ним.

– Надеюсь, что хорошие? – кокетливо улыбнулась я. Какая глупость. Страхов встал и поправил часы на руке.

– Извините меня, Василиса, но интервью не будет. Вы обещали стереть файл, если я решу так. Вы не возражаете? – Он смотрел на меня выжидающе. Разговор был окончен, а я не могла справиться с волнением и огорчением, буквально не могла подобрать слов. Совсем у меня слетела «точка сборки», и это – за один обед. За пирожным и чашкой чаю он проник в меня и нанес удар, которого я не ждала, хотя должна была.

– Ну почему? – жалобно спросила я. Он покачал головой.

– Мне не нужна ваша статья.

– Но я хороший журналист. Могу исправить статью, переделать вопросы. Объясните, что не так. Может, я чего и не умею, но упорна, старательна и могу добиться всего, чего только захочу! – заявила я, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Какое право он имел так со мной поступать!

– Думаете? – хмыкнул он. – А я думаю, что вы не годитесь для этой работы.

– Вы же не читали ни одной моей статьи! – возмутилась я.

– А есть у вас хоть одна статья, которую мне стоит почитать? – поинтересовался он скорее с ехидством, чем с интересом.

– А что могло бы вас впечатлить? Интервью с Путиным? – фыркнула я, кипя от возмущения.

– А оно у вас есть? – тут же подхватил этот подлец Страхов, воспользовавшись моментом. Я замерла. Конечно, интервью с Путиным я ему не выложу. Даже если с Медведевым. Дура, не могла предложить что-то попроще?

– Пока нет, – уклонилась я. – Но зато есть другие…

– Приходите, когда будет. Тогда я вам интервью и дам, – немедленно прикончил меня Страхов. – А пока – уничтожайте файл, Василиса.

Я медленно и неохотно протянула руку к диктофону, все еще гордо восседавшему на салфетнице, и нажала на «стоп». Страхов продолжал сверлить меня взглядом, и мне ничего не оставалось, как перевести диктофон в режим операций с файлами и демонстративно стереть файл. Страхов одобрительно кивнул.

– Вот и молодец. Зато теперь у вас будет чистая карма. Не печальтесь, Василиса, это все ерунда, – расслабленно заверил меня он.

– У меня и так уже чистая аура, – пробормотала я. – Мне бы лучше интервью.

Страхов проигнорировал это, он только улыбнулся мне ободряюще на прощанье, бросил какие-то банальные слова и ушел. У него была грациозная походка, позволяющая заподозрить в нем бывшего спортсмена. Не пловец, у них более широкие плечи. Скорее, теннисист. Как интересно было бы узнать хоть что-то о его прошлом? Или о настоящем?

Я вдруг поймала себя на мысли, что хочу стать частью его будущего. Хочу, чтобы он изменил свое мнение обо мне, поверил в меня. Или чтобы мы с ним просто еще когда-нибудь встретились. Я сидела на месте, потрясенная тем, как он умудрился так всколыхнуть все во мне. Посмотрев на часы, ужаснулась. Мы просидели со Страховым в «Городе» больше трех часов. Этот мужчина имеет на меня какое-то гипнотическое влияние.

Но одно могу сказать – он вовсе не все видит и знает про меня. Иначе бы понял, что я стерла из диктофона совсем не тот файл, который должна была. Но Страхов ничего не понял, а значит, есть все-таки вещи, которые он не видит и не знает. Или… Ярослав знал, но не стал настаивать? Черт его разберет, что у Страхова в голове. Главное, запись у меня. Запись его голоса, которую я могу слушать вместо музыки!

Глава 6

Кухня в нашей коммунальной квартире была большой, и на этом все хорошее кончалось. Она была двенадцатиметровой, на полу лежал старый, стоптанный линолеум, на плите пыхтела кастрюлька с чем-то неизвестным и необъяснимо, но до ужаса неприятно пахнущим. В раковине валялась куча посуды, видимо, уже не первый год. Я сидела на табурете возле нашей с Пашкой тумбы и смотрела на пар, бурно исходящий от кастрюли. Что-то там давно грозило выкипеть и уже, наверное, подгорало снизу. Никто не приходил за варевом, и я подумывала о том, чтобы его отключить, исходя из соображений пожарной безопасности. Но пару дней назад в аналогичной ситуации это закончилось скандалом между двумя соседками, и я не хотела обрекать себя на ту же участь. Выключу только после того, как кастрюля начнет коптить.

Скандальные соседки, громкий шум из-за стены, где кто-то явно постоянно «квасил» – я должна была привыкнуть к этому за пять лет, но тут все это было по-другому, совсем не так, как это было у нас в общежитии. Там тоже хватало всякой мерзости типа замоченных месяц назад в тазике носочков, про которые забыли. Или запах жареной селедки, от которой выворачивало многих. Но там мы все знали, что это только на время, до лучшего будущего, которое совсем не за горами. Тут же люди проживали всю свою жизнь, и я теперь была одной из них. Вчера, к примеру, когда я пила чай на этой кухне, ко мне вышел чужой одутловатый мужик в одних трусах и принялся клянчить денег. Я в ужасе убежала, но…