Обыкновенные инопланетяне - [79]

Женщина еще полюбовалась на противников, потом изящно вклинилась между, обдала запахами ароматных трав, зачаровала глубокими взглядами. Госпожа Тан даже обзавидовалась: она сама так не смогла бы, даже если б сильно постаралась.

– Изменилась нюйка! – заметила танцовщица иронично. – Очень странно, может, даже опасно? Надо послушать, что скажет нюйка, убивать потом, да-нет?

– Согласен весь, – уступил разведчик под внимательным взглядом.

– Стареешь! – безжалостно заключила танцовщица. – Иди-иди. Старые не нужны, ошибаются часто старые.

И подала госпоже Тан легкую руку, как подруге подала. И они пошли вдоль берега, как подруги.

– Бандитов не видно в плавнях, – сказала танцовщица задумчиво. – Затаились бандиты, полицаев боятся. Можно по плавням даже гулять, и не тронут. Это понимаю, это правильно. И воришек нет-не видно, и это правильно тоже, хотя очень-очень сложно сделать, понимаю вся и уважаю. Молодцы твои доглядальщики, побольше б таких. И профсоюзы голову подняли в который раз. Правильно ли? Не знаю. Но не опасно. Может, неправильно, но не опасно точно. Надо будет – затопчем профсоюзы. Цайпань исчез – очень неправильно! Надо было беречь Цайпаня! Он твоя броня, он защита от господарей, а не сберегла. Понимаю, что хотела и не смогла. Следующего Цайпаня береги лучше. Но – в плавнях спокойствие, работают плавни, живут-существуют, на нас не кидаются. Значит, умна госпожа Тан, талантлива даже, сама понимаю и команде то же говорю, чтоб ценили госпожу Тан. И команда ценит. Но вот станция перемещений… не понимаю. Э?

И глянула остро танцовщица, словно из игломета выстрелила. А госпожу Тан при звуке ее просторечного «э» словно озарило. И поняла она, как, какими словами передать то, что чувствует лишь душа, не разум вовсе.

– А ты из плавней, подруга, – заметила она, лихорадочно выстраивая в уме нужные слова и радуясь внутренне, как здорово они выстраиваются наконец.

Танцовщица согласно и немного смущенно качнула пальцами.

– Ты плавненская, плоть от плоти. Местная. И я местная. Разведчик, старый муй, в плавнях сроду не живал, видно это, но и он – местный. Он с Арктуром живет, родился с ним и умрет с ним вместе, с нелюбимым, но родным. А вот господари – иное дело. Они могут в иных мирах жить-поживать. Значит, беды Арктура их не коснутся. Чувствуют это господари, интерес к родине теряют стремительно, вижу ясно-не обманываюсь! И убьют они Арктур. Если Арктур не нужен – убьют по невниманию.

Танцовщица задумалась. Улыбнулась легко:

– Ошибаешься, подруга. Господари где? На курортах господари. Еще – в горах поживают. Никогда с Арктуром не жили.

– Горы – Арктур тоже! – уверенно возразила госпожаТан.

– Нет. Горы – они и от убийц Аспанбека защитят!

– Но не от законов Аркана, – тихо сказала госпожаТан.

И замолчала воздушная танцовщица, удержала готовые вырваться слова. Очень надолго замолчала.

– Далеко думаешь, подруга, – наконец признала она. – Я так далеко не думала. До сегодняшнего дня. Вот теперь подумаю. И ты подумай – над тем, как станции перемещений удержать. У меня власти на всех господарей нет. И у главного распределяльщика всех средств континента – тоже нет. Может, у тебя есть?

– А военный руковод? – промямлила госпожа Тан растерянно.

Воздушная танцовщица мгновенно помрачнела.

– Военный руковод – он… – она помолчала, но все же закончила, – … он хуже. Пока что держу его. Но молю Творца, чтоб и дальше твои профсоюзные боевики военных разведчиков выбивали необъяснимым образом. И ты моли, лишь на Творца надежда. На Творца да на твоих боевиков. Иначе война с иными мирами, и не выжить тогда Арктуру. Передай боевикам – люблю их!

Женщина одарила ее чудесной улыбкой, отняла руку – и исчезла в людском водовороте, словно не было ее. Госпожа Тан перевела дух – и без сил опустилась на ближайшее седалище.

– Цайпань! – мысленно взмолилась она. – Где ты, дурак? Нужен мне! Закрой от господарей, дай время подумать!

Она даже огляделась с надеждой – но в людском потоке, конечно, не мелькнуло знакомое самодовольное лицо.

Все там же, на родине

Дурак, сказал сам себе Цайпань. И еще раз повторил, что дурак, гораздо грубее. И еще. А потом успокоился, попробовал сосредоточиться и подумать – потому что дуракам много думать надо, как жить дальше. Умным-то что, умным думать необязательно, умные сразу в жизни правильно устраиваются. А если дурак, то будь готов крутиться каждый день.

По улице мимо во всех направлениях шли толпы людей, как это обычно и бывает в плавнях. Пахли дешевыми вкусностями многочисленные пробегаловки, и вкусностями подороже – редкие пище-сидельни. Деловито бегали юнцы-доставщики со стандартными контейнерами на спинах. Продавцы-всучиватели зорко высматривали в толпе возможных дураков-покупателей. Катались туда-сюда мусороуборочные машины. Приглядывали за улицей наблюдающие от местных общин. И ни одного полицая в форме. Плавни, его дурной сон. Он жил здесь когда-то, начинал жить. Когда поднялся, постарался забыть ужасы бедности навсегда. Зря, выходит, старался, вот вспоминать теперь надо, и очень быстро.

Толпа обтекала его, иногда толкала, но без враждебности, случайно толкала. Пока что он не привлек ничьего внимания. Одежда богатая, да, но богатство только знаток отметит, продавец-обслуживатель из очень дорогого места, а не было таких в плавнях. А так, на первый взгляд, дорогая чифа ничем от просто чифы не отличается. Но все же надо было куда-то идти. Если очень долго стоять, присматривающий от общины подойдет и спросит. А что ему ответить? В плавнях просто так никто не стоит, все делом заняты.