Обыкновенные инопланетяне - [78]

Бронированная колымажка доставила ее в центр плавней, в место, где одиночных полицаев днем не встретишь. В форме – не встретишь, потому что не дураки полицаи, и жить хотят очень-очень. Но она заблокировала колымажку и пошла по панели в полицайской форме, ничего не боясь. Давно хотела это сделать, почему не перед серьезным разговором?

Она шла и непроизвольно улыбалась. Легко было на душе. Родина. Она выросла вот здесь, на этих ярких, шумных улицах, она хорошо знает, как живут в закрытых кварталах местные общины. Потом, конечно, была жизнь с мамой и учеба в Высокой школе, но плавни – они в сердце. Вместе с горечью и болью – навсегда.

На нее косились, оглядывались даже. Полицайка-главняк, а идет! А она шла себе, ни на кого внимания не обращала. Спокойно зашла в пробегаловку, в ту самую, куда все детство хаживала, с удовольствием куснула, чего там наготовили. Усталая стряпальщица молча подала, даже не улыбнулась, как положено.

– С ночи? – спросила ее госпожа Тан.

Стряпальщица виновато развела пальцы. Понятно, мало капает на обеспечительную карточку, вот и идет стряпальщица с ночной готовки на дневную продажу, здоровья не жалеет. Арктур жалости не признает, он такой – родной, но суровый…

Мужчина остановился напротив нее. Простой мужчина, в рабочей форме, наладчики много чего в таких ходят. Лицо морщинистое от солнца – значит, и на рыбных промыслах побывал мужчина, и как-то жив остался. Попросил у стряпальщицы кусок подешевле, куснул, чего там взял, и с удовольствием зажмурился.

– Зря ходит в плавнях полицайка, не надо ходить, опасно, – доброжелательно предупредил он. – Я – голос профсоюзов, верно говорю.

– Ах вы еще живы-поживаете? – сердито подняла пальчик она. – Или заново развелись-размножились? Вас бронированными леталками давят-нет? Отравными газами не травят? Снайпера-балахонники за голосом профсоюза не гоняются? Нет? Может, даже бандитов с улиц убрала полиция? Может, молодежные банды разогнали бойцы-полицаи? Так пусть преисполнится уважения к полиции профсоюз!

Мужчина смешался.

– Не травят, – признал он неохотно. – Бандитов разогнали, тоже да. Но полицаи – враги навек. Так всегда было. Мы в плавнях проживем без вас очень даже неплохо. Это – голос профсоюза.

– Сила? – прищурилась она. – Силу доказывать надо. Вот улицы в плавнях грязные. Сделай, чтоб не сорили, чтоб уважение к уборщикам испытывали все, я посмотрю. Еще – вот стряпальщица с ночной готовки, а работает. Значит, мало хозяин капает ей на карточку, надо, чтоб больше капал. Почему не следите, если сила? Еще – за нас сделайте работу, разгоните бандитов, если полицаев не желаете в плавнях. Проявите силу, профсоюз, станьте хотя бы равными, и лишь потом подавайте свой голос. Работайте, как Мэй Мао работала, как Ян Хэк даже, почему нет? Это – голос полиции.

– Голос полиции – кто? – уточнил мужчина.

– Представляюсь: госпожа Тан, полицайка-главняк, округ плавней. В округе нет меня главней. Есть главный полицай, но он не главный, а я – главная.

Мужчина с любопытством на нее посмотрел.

– Передам слова полиции головным, – пообещал он. – Такие слова – передам точно. Самому любопытно, что ответят головные!

– Еще скажи: мы по разные стороны баррикады, но стоим на одной улице и делаем одно дело. Они поймут.

– Ха, запретные экзотизмы Руфеса как не понять!

И мужчина исчез. Просто отошел от пробегаловки, и вот уж нет его. Плавни – они такие, в миллионах людей один затеряется легче, чем песчинка.

Она доела, чего брала в пробегаловке, и пошла дальше, к месту встречи, к пирсам. Пошла, но голосу профсоюзов все же вняла. Отчего не внять, если разумное говорит? Вняла и оружие незаметно к руке пристроила. Если кинется кто неразумный, чтоб сразу из пулялки в голову, из той, которая на военных зарегистрирована. Это если с левой руки. Под правой рукой у нее пряталось кое-что серьезней. Так что, когда ее схватили грубо и решительно, она мгновенно ответила: вскинула руку с пулялкой да как дала.

– Вуй! – прошипели над ней болезненно.

Она подняла голову и встретилась взглядом с командиром сильной разведки. Гигант морщился, потирал грудь и смотрел так, словно убить собирался. Да он, конечно, и собирался. Вернее, сильно-сильно желал, но пока что не решился.

– Лоботомница! – прошипел разведчик. – Кто так стреляет? В упор через броню больно-то!

Текущая по панели бесконечная толпа аккуратно раздавалась в стороны, никто не желал оказаться между вооруженной полицайкой и бойцом в военной броне. А она смотрела в бешеное лицо гиганта и предельно четко чувствовала, что так и нужно было – дать из пулялки, чтоб не лапал. Да, неразумно, да, команде отдай всё – но вот чувствовала! И рука сама тянулась к смертобою. Чтоб, если вознамерится ударить, убить на месте!

Разведчик внимательно посмотрел на смертобой. Заледенел взглядом, отступил и пальцами показал: иди. А она стояла и понимала: сделает шаг и пропадет. Убьет ее старый разведчик, непослушания не спустит. И смертобой сам лег в руку…

Такими их и увидела воздушная танцовщица: внимательными, настороженными, ненавидящими. Увидела, удивилась, даже губы трубочкой вытянула и присвистнула от полноты чувств. И сразу стало понятно, что где-то тут, в плавнях, родилась воздушная танцовщица, а может, даже и выросла. Если свистит от удивления – точно в плавнях.