Обыкновенное чудо. Дракон - [51]

Форш. Ну, что же, хором споем. Этак стройно. Алешка-то, Алешка Толстой за дирижера. Ха-а. А Тынянов-то. Тынянов сердитый какой. Ха-а. А Мишка-то, Мишка все из Бориса Годунова…

[Толстой. Ольга Дмитриевна, начинаем.

Черт. Начинай, Алексей Николаевич.]

Толстой. Слово предоставляется всему Союзу.

Выходят все писатели, которые имеются в наличности. Толстой берет гитару. Общий хор на мотив «Луизианы», под аккомпанемент джаза:

Все вы пишете давно,

С Новым годом!

Все вы пишете умно,

С Новым годом!

Стихи

Спор

ПЕРВЫЙ

День отнимается за днем,

Но я горю былым огнем,

Еще я полон ожиданья.

ВТОРОЙ

Ты лучше постигай законы мирозданья.

ПЕРВЫЙ

Когда я деву обнимаю,

То все законы понимаю!

ВТОРОЙ

Ты лучше их попробуй изложить.

ПЕРВЫЙ

Попробую, хотя предпочитаю жить.

Здесь девушки стояли,

Я около стоял.

И медленно вздыхали,

Когда я предлагал.

Потом они дышали,

И я дрожал, дышал.

И понимал едва ли,

Что с ними совершал.

Их маленькие ручки…

ВТОРОЙ

А я утверждаю, что они сучки.

Эти низшие созданья,

Лишены высшего сознанья,

Их непонятное устройство

Источник темный беспокойства.

Задача каждого творца

Источник этот до конца

Перекопать. До основанья

Очистить силою сознанья.

ПЕРВЫЙ

Я наслаждаюсь девушки природою…

ВТОРОЙ

Давай ее сюда, я сейчас ее изуродую.

Смотри!

Я для начала и пока

Ее лишаю языка.

Всегда она заговорит.

Я недоволен и сердит.

Она юлит и так и сяк,

Но вот ее язык иссяк,

А мой несвойствен ей никак.

Смотри!

Она стоит без языка,

В ней стыд, покорность и тоска.

Потом она стесняться будет

Простых движений живота.

Свои желания забудет,

И просияет чистота.

И вот прозрачная девица

На шкафчике сидит, как птица.

Склонив безумные глазища,

Она чирикает со мной.

Из рук моих вкушает пищу,

Смешит гостей и влагой прыщет

Как бы снарядик костяной.

ПЕРВЫЙ

Но ведь это против законов природы.

Женщины – существа интересной породы.

Когда они так преобразовываются,

Страшные катастрофы образовываются!

Ведь эта дева – ваша муза,

А муза все же, как-никак,

Жива, тепла и голопуза,

Сама вступает с вами в брак.

Поводит теплыми руками,

Подходит теплыми боками,

Простую жажду вызывает,

Тоску, в которой счастье бродит,

Как бродит в зернах теплота,

Когда росток из них выходит,

Наверх…

ВТОРОЙ

Какая простота!

Дурак играл на балалайке

И вдруг, как зернышко, расцвел.

О несознательной хозяйке

О музе разговор завел…

Сейчас я спички достаю

И поджигаю жизнь твою.

ПЕРВЫЙ

Я не знал ни дня, ни часа,

У окошка я сидел,

Балалайку скромно дергал, —

Потихоньку песни пел.

О великий литератор,

Замечательный оратор.

Извините, я горю

И нескладно говорю.

Тлеет бедный мой живот,

В бороде сгорают крошки,

Из моей несчастной ножки

Бесполезный дым идет.

Смотрит заяц из куста,

Шерсть прекрасна и густа.

Извините, я горю,

Я нескладно говорю,

Но однако же, товарищ,

Посмотри-ка, дорогой,

Я встаю в дыму пожарищ

Победитель и герой.

В результате столкновенья

Просвещенный великан

Через копоть и туман

Я восстал венцом творенья.

Добродушные вулканы

И глубокие моря

Окружают великана,

Оживленно говоря.

Посмотрите, он горит

И свободно говорит.

Все понятно, все приятно,

Все доступно, все мое,

Не хочу идти обратно

В неопрятное жилье.

Пусть летит огонь по жилам,

Служит он великим силам.

[Начало 20-х годов]

Идиот

Додя. Лида, Лидочка. Чего мы тут сидим, разговариваем. Лидочка, Лида!

Лидия Сергеевна. Не знаю.

Додя. Мы их боимся? Вы боитесь идиотов?

Лидочка. Идиоты! Шепчутся. Нет, вы послушайте, почему я к ним хорошо отношусь. Осторожно отношусь. (Читает.)

Смотрю я и вижу —

Идет идиот.

Все ближе и ближе.

Сейчас подойдет.

Знакомая рожа —

И прыщик, и цвет,

И мышцы, и кожа,

И просто одет.

Согласно законам

Сгибает бедро,

В бедре электроны,

Их держит ядро.

Миры вереницей

По телу летят,

Огромны границы

От тела до пят.

По мерам и числам

Он гладит, он бьет,

Он гадит, он чистит,

Он песни поет.

Подобно погоде,

Подобно грозе,

Ко мне он подходит

По точной стезе.

Приятны и гнезда,

И птицы, и лес,

Понятные звезды

Сияют с небес.

Но эта конечность,

И ноздри, и зад,

Где сила и вечность

Клокочут, блестят!

Что делать? Подходит,

Серьезно глядит,

Руками поводит

И тихо гудит.

Какая-то сила

Его завела,

Волос накрутила,

Ушей наплела.

Хвалить, восхищаться?

Но он не поймет —

Ругать, защищаться?

Но он идиот.

И я притворяюсь,

Что мне ничего,

Смиренно стараюсь

Не трогать его.

[Начало 20-х годов]

Эпиграмма на Шкловского

Уставший и остывший,

С постылою судьбой,

Незнавший и забывший,

Как быть ему с собой.

За ним несется ветер,

Трава скользит у ног,

Сверчок свистит на вечер,

Встревоженный сверчок.

Вода журчит в канаве

Далеким ручейком,

А свет скользит в канаву

И пляшет кувырком.

А он идет унылый,

Усталый, постылый,

Сутулый и пустой,

С карманною могилой,

С фарфором за спиной

И с гамбургской луной.

[1924 – 1926]

* * *

Я не пишу больших полотен —

Для этого я слишком плотен,

Я не пишу больших поэм,

Когда я выпью и поем.

[20-е годы]

Стихи о Серапионовых братьях, сочиненные в 1924 году

Серапионовы братья —

Непорочного зачатья.

Родил их «Дом искусств»

От эстетических чувств.

Михаил Слонимский:

Рост исполинский, —

Одна нога в Госиздате

И не знает, с какой стати,

А другая в «Ленинграде»

И не знает, чего ради.

Голова на том свете,

На дальней планете,

На чужой звезде.

Прочие части неизвестно где.

Константин Федин

Красив и бледен.

Пишет всерьез

Задом наперед

Целуется взасос.