Объявляю убийце голодовку - [29]

Меню завтраков, обедов и ужинов составлялось с учетом не только требований известных диетологов, но и настоятельных рекомендаций свекрови, отступая от которых я совершала грех, сопоставимый с супружеской неверностью. Можете представить, какой распутницей она меня считала, если за три года нашей совместной жизни я дважды не покормила супруга вообще; три раза ужин оказался недостаточно калорийным и питательным; а еще один раз я сунула мальчику жареную куру, вместо того чтобы приготовить нежные котлетки из куриных грудок. Разумеется, я была предана анафеме!

Мой второй недолгий спутник жизни покорил меня тем, что оказался сиротой. Когда я начинаю вспоминать о потраченных на него семи с половиной месяцах жизни, с ужасом осознаю, что отсутствие у него любящей родительницы было, похоже, его единственным достоинством.

И все равно, его мама постоянно была рядом.

Муж не принимал ни одного мало-мальски серьезного решения, не обдумав, как бы в этом случае поступила покойная родительница. Фразы «это бы понравилось моей маме» или «моя мама бы это не одобрила» звучали так часто, что я поневоле задалась вопросом, как бы старушка прокомментировала происходящее в нашей супружеской постели.

Так что мы всегда были втроем, где бы ни находились, и если моего супруга это вполне устраивало, то я потихоньку начала сходить с ума.

Апофеозом стал мой совершенно искренний вопрос, заданный мужу при покупке мебельного гарнитура: «А не стала бы твоя мама возражать против этого шкафа? Может быть, она предпочла бы что-нибудь попроще?» Я услышала саму себя даже раньше, чем среагировал супруг, и этот день стал последним в нашей совместной жизни.

Не в добрый час я вспомнила своих мужей. Настроение испортилось, и, хотя кардиолог больше ни словом не упомянул о собственной маман, веселиться и поддерживать компанию не хотелось совершенно. На любимую копченую осетрину и жюльен с грибами я по-прежнему смотрела без энтузиазма. Хорошо хоть к вину у меня не успела выработаться неприязнь, к сухенькому я приложилась с удовольствием.

Алка чувствовала себя не лучше. Впервые в жизни есть она была не в состоянии, и новизна впечатлений несколько отвлекла ее от переживаний по поводу готового лопнуть платья. Другим приятным сюрпризом стало открытие, что пить, если потихоньку и крошечными глотками, она все-таки может.

Не блюди я ее талию и не будь так опечалена нахлынувшими воспоминаниями, конечно, остановила бы ее на паре рюмок. Но когда до меня дошло, что Алка не в себе, было поздно. Подружка вовсю хихикала и наставляла Игоря, как проводить со школьниками беседы о половом воспитании. То ли мужик был уже в данном вопросе подкован (согласитесь, на четвертом десятке пора бы уже иметь о сексе хотя бы некоторое представление), то ли его что-то не устраивало в Аллочкиной трактовке предмета, но слушал он ее невнимательно, пару раз даже глянул на часы.

Неуважение меня, естественно, задело. Это что он себе позволяет? Пригласил девушек в ресторан, а сам минуты считает?! Про половое воспитание ему не нравится?! Очень хорошо! Пусть тогда слушает про гельминтов, другими словами, глистов! Это ее конек. Об аскаридах, острицах, карликовых цепнях и особенно печеночных двуустках она может говорить часами даже в состоянии легкого подпития.

По моей подсказке Аллочка с готовностью переключилась на глистов, но кардиолог скривился. Опять ему не угодили. Тоже мне врач! Можно подумать, он глистов никогда не видел! Да они в институте людей кромсают пачками, в трупах ковыряются! И морды не воротят!

Я не только не стала утаивать свою точку зрения, но и недовольство кардиологовыми манерами высказала в не самой деликатной форме. Но вот то, что я его пинала под столом, — это клевета! Я такого не припоминаю, и вообще, в отличие от подружки, не имею привычки кусаться или пинаться. Так что или это Алка из солидарности за меня пыталась заступиться, или он сам стукнулся обо что-нибудь, а на меня пытался все свалить, в том числе залитые вином брюки.

В общем, Аллочка как знает, а я с этим занудой и клеветником даже в один трамвай не сяду. И я ему не доверяю совершенно. Ничуть не удивлюсь, если он и впрямь окажется каким-нибудь маньяком!

Глава 7

Приступив к своим новым обязанностям, я постаралась меньше концентрироваться на собственных ощущениях и больше напрягать мыслительные способности. Если я не потороплюсь, запах хлорки и больничных туалетов будет меня преследовать всю жизнь. Итак, что мы имеем? Ничего существенного, но кое-что все-таки есть. Что бы ни происходило в этом невеселом месте, искать надо как раз на цокольном этаже. А вот что искать конкретно, я, честно сказать, пока затруднялась ответить. Но искать все равно собиралась на совесть.

Вот только с чего начать?

Практиканты, втравившие меня в эту непонятную историю, перечисляли находящиеся в цоколе помещения: склады, архив, технические службы, гардероб, пищеблок и баклаборатория. Уже через пару часов я не только обнаружила, что проникнуть почти во все не проблема, — во всяком случае, теперь, когда я числюсь среди персонала, — но и самым нахальным образом сунула нос на половину интересующих объектов.