Объясняя религию. Природа религиозного мышления - [105]
Все это я рассказываю, чтобы подчеркнуть центральный – по веским причинам – пункт в антропологических описаниях обряда. Официальные основания для исполнения церемонии могут быть какими угодно, равно как и представление о предполагаемых результатах. Однако понять, что придает обряду интуитивную достоверность, мы сможем, лишь взглянув на него с точки зрения социальных отношений. Они включают не только существующие отношения между людьми, которые собираются для исполнения определенной церемонии, но и то, как эти отношения меняются в результате обряда.
Многие обряды оказывают важное влияние на социальное взаимодействие, но не всегда эти перемены предстают изначальной причиной исполнения обряда. Возьмем в качестве примера обряд инициации, проиллюстрированный в начале главы подробностями соответствующей церемонии у гбайя в Центральной Африке. Долгую и зачастую болезненную процедуру посвящения, которую подросткам приходится проходить, чтобы их начали считать полноценными членами общества, мы наблюдаем во многих местах. Такие обряды, как правило, куда сложнее прочих и в распространенном виде применяются только к мужскому полу. Мальчиков могут «тренировать» годами, прежде чем они вернутся в общину полноценными мужчинами.
Антропологов эти сложные обряды интриговали давно – не только долгими сроками и сложностью, но и кажущимся несоответствием между исполнением и официальным обоснованием. Обычно считается, что инициация проводится для того, чтобы юноши получили тайные знания и навыки, определяющие настоящего мужчину. Однако процедура инициации – это далеко не учеба в колледже и даже не летний лагерь. Тайное знание в большинстве случаев либо расплывчато, либо парадоксально. Во многих обрядах кандидатам объясняют, что секрет обряда как раз в том, что никакого секрета нет, или что узнать, в чем он состоит, они смогут лишь на следующем этапе инициации. Обряды пропагандируют «эпистемологию секретности», как назвал ее антрополог Фредрик Барт, – представление о том, что знание заведомо опасно и двойственно. Ритуалы племени бактаманов в Новой Гвинее, которые изучал Барт, состоят из нескольких разных этапов с интервалами в несколько лет, в процессе которых юноши постепенно усваивают важные тайны и скрытые ключи к разным обрядам. Однако найденное на каждом этапе решение содержит дальнейшую тайну, которую должен раскрыть следующий этап. Те немногие, кто проходит цикл до конца, усваивают лишь то, что тайное знание состоит из череды завязанных друг на друга тайн и четкого завершения, видимо, не последует. И хотя в ряде случаев считается, что инициация превращает сопливых юнцов в умелых охотников или воинов, никаких практических навыков во время этих долгих периодов изоляции они не приобретают. Военные учения и стратегии далеко не самый важный аспект церемоний. На самом деле многие обряды инициации состоят из долгой череды мучительных испытаний и истязаний, которые, на первый взгляд, не особенно повышают боевые способности юношей. Надрезание пениса или вывих пальцев ног, может, и воздействуют на инициируемых, однако вряд ли тянут на подготовку к серьезным делам.[124]
Как показал антрополог Майкл Хаусман, центральную роль в мужской инициации играют парадоксальные события, создающие что-то вроде когнитивного тумана. В инициации, принятой у камерунского племени бети, которую изучал Хаусман, мальчикам, в частности, велят вымыться в грязной луже. Если они повинуются, их бьют за то, что они испачкались, если же они отказываются, их, разумеется, бьют за то, что не вымылись. Тем, кто пройдет все испытания, обещают награду – пир горой, на котором будет вволю антилопьего мяса и сала. На деле в качестве угощения предлагается смесь из гнилых обрезков, семенной жидкости и экскрементов. Мальчиков отправляют на охоту в лес, но там старшие выслеживают их и нападают, превращая из охотников в добычу. Парадоксальна и общая организация обряда. Мужчины объявляют, что уведут детей из деревни и втайне убьют, чтобы превратить во взрослых. В лагере же мальчикам говорят, что это все обман для легковерных женщин и чужаков, на самом деле никто никого убивать не будет. Однако не успеют кандидаты облегченно вздохнуть, как их без всякого предупреждения подвергают жестоким испытаниям, не имеющим никакого отношения к официальной «тайне».
Испытания оказываются вымыслом, пустышкой, но их, как утверждает Хаусман, очень часто сопровождает самый настоящий и болезненный шок. Кандидатам предлагается странная «игра» – им даются две несовместимые версии происходящего. Старшие выступают одновременно мучителями и партнерами в изощренном обмане, направленном против женщин. Перед тем как вступить в лагерь инициации, мальчики гбайя поют: «Отец, ты обманываешь меня?» Вопрос этот остается открытым даже после завершения обряда. Как отмечает большинство участников подобных ритуалов, понять происходящее невозможно, однако ясно, что нечто произошло и как-то их изменило.[125]
Зачем же через все это проходить? Несоответствие заявленных целей (превратить мальчиков в мужчин) применяемым средствам не может не бросаться в глаза. Однако официальная задача гораздо сложнее, чем кажется. Как утверждают многие участники, мужчиной – настоящим мужчиной, полноценным мужчиной – можно стать, лишь пройдя обряд. В буквальном понимании это выглядит нонсенсом. Все окружение кандидатов прекрасно знает, что мужчинами мальчики станут в любом случае, хоть с обрядом, хоть без. Так что утверждение это выражает норму, а не факт. Оно указывает на некое взаимодействие, которое должно происходить между взрослыми мужчинами, но не гарантировано самим фактом биологической зрелости. В племенной среде, где приняты такие обряды, это взаимодействие заключается в участии в коллективной охоте, в коалициях, в ведении военных действий, в защите племени и некоторых брачных стратегиях, напоминающих картельный сговор. Во всех этих ситуациях успех зависит от коллективного взаимодействия, когда заранее трудно оценить предрасположенность человека к сотрудничеству и присутствует соблазн дезертировать, ставящий под удар оставшихся. А наказать дезертира впоследствии будет трудно.
Ничто не мешает нам описывать и объяснять человеческие сообщества так же точно и столь же успешно, как и все прочее в мире, используя научный инструментарий. Так рассуждает эволюционный психолог Паскаль Буайе в этой новаторской книге. Сопоставляя последние достижения эволюционной биологии, психологии, генетики, экономики и других научных дисциплин, автор представляет новый взгляд на устройство человеческих обществ. Буайе убедительно доказывает, насколько значимую роль когнитивные процессы играют в том, как люди выстраивают иерархии, семейные и гендерные нормы, как возникают межгрупповые конфликты и этнические стереотипы. В фокусе его внимания находится принципиальный вопрос: как выработанные в ходе эволюции способности и предрасположенности человека объясняют то, как мы живем в обществе? И почему данные естественных наук критически важны для понимания исторических событий и социальных процессов?
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.