Объясняя постмодернизм - [58]

.

Лиотар родился в 1924 году. Прежде чем посвятить себя философии, он 12 лет занимался теоретической и практической работой для леворадикальной группы Socialisme ou Barbarie (Социализм или варварство). Он закончил свое обучение философии в 1958 году.

Деррида родился в 1930 году. Он начал свое философское образование в 1952 году в Высшей нормальной школе в Париже, где он учился у Фуко. Он был тесно связан с группой, собравшейся вокруг крайне левого журнала Tel Quel, и хотя он симпатизировал Французской коммунистической партии, он не зашел так далеко, чтобы вступить в нее.

Рорти родился в 1931 году. Он получил свою докторскую степень по философии в Иельском университете в 1956 году. В политическом отношении не такой крайне левый, как трое других, Рорти был убежденным социал-демократом, который цитировал кандидата социалистической партии и профсоюзного лидера А. Филиппа Рэндольфа, вместе с которым работали его родители, как одного из своих великих героев.

Все четверо этих постмодернистов родились в течении семи лет. Все они обучались философии в самых престижных школах. Все они начали свою академическую карьеру в 1950-х годах. Все были сильно привержены левой политике. Все хорошо знали историю социализма в теории и на практике. Все пережили кризисы социализма 1950-х и 1960-х годов. И в конце 1960-х – начале 1970-х годов все четверо занимали высокое положение в области своих профессиональных академических дисциплин и среди левых интеллектуалов.

Соответственно, в 1970-е годы, когда крайне левые вновь потерпели поражение, они обратились к тем, кто мог лучше всего стратегически мыслить, кто лучше всего мог позиционировать левых в истории и политике, и тем, кто лучше всех знал последние тенденции в эпистемологии и состояние знания в целом. Фуко, Лиотар, Деррида и Рорти прошли эти критерии отбора. Поэтому именно четверо этих философов обозначили новое направление для левой теории.

Если кто-то является теоретическим противником капитализма, то его оружием и тактикой является не оружие и тактика политика, активиста, революционера или террориста. Единственное возможное оружие в академической среде – это слова. И если эпистемология этого теоретика утверждает, что слова не имеют отношения к истине, реальности или получению знаний, тогда в битве против капитализма слова могут быть только риторическим оружием.

Итак, следующий вопрос, как в постмодерне эпистемология интегрируется с политикой.

Схема 5.6. эволюция стратегий социализма (от марксистов к неоруссоистам)

Глава 6. Стратегия постмодерна

Связь эпистемологии с политикой

Теперь мы можем ответить на вопрос, поставленный в конце первой главы: почему ведущий сегмент левых политических сил выбрал своей стратегией скептическую релятивистскую эпистемологию?

Язык стоит в центре эпистемологии постмодерна. Представители модерна и постмодерна различаются не только содержанием своих обсуждений определенных вопросов философии, литературы и права; они также различаются тем, как они пользуются языком. Эти различия обусловлены эпистемологией.

Эпистемология задает два вопроса о языке: как он связан с реальностью и как он связан с действием? Эпистемологические вопросы о языке – это подмножество эпистемологических вопросов о сознании в целом: Какова связь сознания с реальностью и как это связано с действием? Модернисты и постмодернисты предлагают совершенно разные ответы на эти вопросы.

Для реалистов модерна сознание является одновременно когнитивным и функциональным, и эти две черты связаны между собой. Основная цель сознания – осознавать реальность. Дополнительная цель сознания состоит в том, чтобы использовать свое знание реальности как руководство для действий в этой реальности.

Для антиреалистов постмодерна, напротив, сознание функционально, но не когнитивно, поэтому его функциональность не имеет ничего общего с познанием. Два ключевых понятия в лексиконе постмодернизма – «разоблачение» и «риторика» – иллюстрирует значимость различий.

Разоблачение и риторика

Для модерниста метафора маски – это признание того факта, что слова не следует воспринимать буквально или как напрямую констатирующие факт, что люди могут использовать язык эллиптически, метафорически или для сокрытия правды, что язык может быть текстурирован слоями смысла, использован для прикрытия лицемерия или для рассуждения. Соответственно, разоблачение означает интерпретацию или исследование с целью распознать буквальное значение, факт или суть. Процесс разоблачения носит когнитивный характер, направляемый объективными стандартами, и его целью является осознание реальности.

Для постмодерниста, напротив, интерпретация и исследование никогда не заканчивается реальностью. Язык связан только с языком и никогда с нелингвистической реальностью. По словам Жака Деррида, «факт языка – единственный, наверное, факт, который в конечном счете сопротивляется заключению в скобки»[301]. Это означает, что мы не может выйти за пределы языка. Язык – это «внутренняя», самореференциальная система, и нет никакого способа стать «внешним» по отношению к нему, хотя даже говорить о «внутреннем» и «внешнем» бессмысленно с точки зрения постмодернизма. Не существует нелингвистического стандарта, к которому можно отнести язык, и поэтому не может быть критерия для проведения различия между буквальным и метафорическим, истинным и ложным. Следовательно, деконструкция – это в принципе бесконечный процесс. Разоблачение не заканчивается даже субъективными убеждениями и интересами, поскольку «субъективное» противопоставляется «объективному», а это то различие, которое постмодернизм отрицает. А «убеждение и интересы субъекта» сами по себе являются социолингвистическими конструкциями, поэтому разоблачение одного фрагмента языка для выявления скрытого субъективного интереса может выявить лишь больше языка. А этот язык, в свою очередь, можно разоблачить, чтобы выявить еще больше языка, и так далее. Язык – это череда масок до самого конца.