Объяснение без слов - [15]

Холодной рукой достаю из сумки сотовый и, уже нажимая на первую кнопку, со всей силы бью ногой в дверь спальни. Она распахивается, и моему взгляду представляется невообразимая картина. Сначала я не понимаю, что передо мной. А когда до меня доходит в чем дело, мне делается до того неловко, что хочется провалиться сквозь пол и выскочить вон.

Мел в задранном до середины груди прозрачном платьице лежит на полу, головой к окну. Над нею склонился худой длинноволосый блондин… Он в чем мать родила, если не считать носков.

Если бы у него была нормальная мужская прическа, я куда быстрее сообразила бы, что к чему. Но из-за золотистых, почти таких же, как у Мел, волос мне в первые мгновения кажется, что это не мужчина, а женщина, поэтому я и столбенею.

Парень поворачивает голову, издает сдавленный крик и отпрыгивает в сторону. Мел рывком садится и верещит от неожиданности.

— Простите, — лепечу я, пятясь назад. — Ради бога… простите.

Захлопываю дверь, прижимаю руки к груди и мгновение-другое стою ни жива ни мертва. Надо ж было так оплошать! Поделом мне!..

Из спальни сначала не раздается ни звука, потом что-то стукает и Мел покатывается со смеху. Вздрагиваю и спешу сойти вниз, крепко держась за перила, чтобы не упасть — ноги почти не сгибаются.

Надо сейчас же исчезнуть, говорю себе, уже направляясь к парадной. Но тут мне на ум приходит другая мысль: нет, так нельзя. Сбегать, как последний трус? Чтобы не смотреть в глаза тем, кому невольно насолила? Лучше посижу на улице, дождусь Мелиссу… Надо еще раз извиниться перед ней и объяснить: так, мол, и так… решила, что тебе грозит опасность и что я обязана помочь.

Плетусь на задний двор и, чувствуя себя последней неудачницей, опускаюсь на стул. Ждать долго не приходится. Буквально через пару минут на лестнице стучат шаги и слышится оживленный голос Мел.

Вся сжимаюсь, готовясь к неприятному объяснению. Шаги удаляются, потом снова звучат громче и приближаются к выходу во дворик.

— А, вот ты где!

Мелисса, уже в рубашке с короткими рукавами и джинсовых шортах, выходит, ведя за собой кавалера. На нем футболка неопределенного цвета и джинсы с нашивками в виде американского флага.

— Знакомьтесь, — смеясь, говорит Мелисса. — Гордон. Джуди.

Парень, красный как рак, кивает и, видимо, от смущения не протягивает руку. Мне и самой до жути неуютно. Не стыдится, по-моему, одна Мелисса.

— Выпьем за знакомство? — спрашивает она.

Гордон качает головой.

— У меня… гм… репетиция. А вечером концерт. — Он гуще краснеет, а на меня почти не смотрит. Я уже подумываю, не зря ли осталась.

— Тогда кофе? — спрашивает Мелисса.

Гордон качает головой, и его локоны кружат светлым водоворотом. Останавливаю взгляд на его лице. Оно нежное, как у девушки.

— Ты что, уезжаешь прямо сейчас? — Мелисса игриво дергает ухажера за вытянутый рукав.

— Угу, — отвечает он.

— Ну пошли, я тебя провожу, — говорит она.

Гордон, уже поворачиваясь к двери, что-то бурчит себе под нос.

— Пока, — отвечаю я, решая, что он произносит слова прощания.

Мел возвращается минут через пять. Я удрученно вздыхаю.

— Ты уж прости… Я подумала…

Объясняю, что побежала ей на выручку. Мел хохочет. Я качаю головой.

— Не вижу ничего смешного. Чувствую себя круглой дурой. И парня до смерти перепугала.

— А знаешь, — произносит Мелисса, садясь на стул и закидывая ногу на стол, — я увидела его таким растерянным и уязвимым и, кажется, еще больше в него влюбилась.

Усмехаюсь.

— Влюбилась? Он же совсем ребенок.

— Ну, не ребенок. Ему двадцать один год. Жениться уже можно.

— На восемь лет моложе тебя. По-твоему… это нормально?

Мел пожимает плечами.

— Я давно перестала понимать, что нормально, что нет. И устала от тридцатилетних-сорокалетних, которые ненавидят жизнь и давно разучились выражать чувства. У этого же… — Ее глаза вспыхивают. — Каждая эмоция на лице.

Кривлю губы.

— Тебя это восхищает?

— Разумеется.

— Говоришь, он гитарист? А какую играет музыку? Рок? Рокеры не бывают такими стеснительными…

— Да, они играют рок, но все их тексты — христианские, — охотно объясняет Мелисса. — Они сами пишут стихи, много репетируют, выступают.

— Ого! — восклицаю я. — Значит, твой Гордон глубоко верующий?

Мел кивает, счастливо улыбаясь.

— Но ведь сама ты… убежденная атеистка? — несмело напоминаю я.

Она вздыхает. С ее губ не сходит мечтательная улыбка.

— Была атеисткой. А теперь… сама не знаю, кто я. Понимаешь, мне кажется, что Гордон оказывает на меня сильное благотворное влияние, — тараторит она. — По-моему, в моей жизни начинается новый серьезный этап, и такое чувство, что он будет во всех смыслах очень плодотворным.

Смотрю на нее недоверчиво. Мел вечно кажется, что с новой влюбленностью к ней являются грандиозные перемены.

— А ты не?.. — осторожно начинаю я.

— Нет-нет, — перебивает меня Мел, энергично крутя головой. — На этот раз все на самом деле совершенно иначе! — Ее глаза по-особому сверкают.

Криво улыбаюсь.

— Что же в Гордоне такого… особенного?

— Скорее всего, я у него первая, — сообщает Мел. — Черт знает почему, но эта мысль меня окрыляет, побуждает стремиться к чистоте, ко всяческим улучшениям.

— Скорее всего? — озадаченно переспрашиваю я.