Обворожить графа - [43]

Спустившись вниз, она увидела, что граф тоже переоделся и выглядел прекрасно, хотя теперь держался несколько отчужденно.

Чувство близости, соединявшее их, когда они собирали сведения и весь день ехали бок о бок, куда-то исчезло. Он поклонился и сопроводил ее в столовую, но вел себя с холодной вежливостью, что снова отдаляло их друг от друга.

Что случилось с их взаимопониманием?

Ей хотелось вернуться к их более естественным, более простым отношениям, возникшим между ними в этот день. О, куда исчезли мистер и миссис Смит, которые ели простую еду в маленькой заурядной гостинице с хозяином, любившим посплетничать?

Теперь они снова были графом Саттоном и его наемной куртизанкой, и как бы вежливо он ни обращался с ней, сердце у нее не переставало ныть.

Восхитительные подливки приобретали у нее во рту вкус горечи, и она смогла съесть только немного тонко нарезанной дичи с малиновым желе и гусиной печени на тосте.

Ее ум тоже нуждался в пище, а граф как-то замкнулся. Что она такого сделала, чтобы он так отдалился от нее? Или, может быть, их близость существовала только в ее воображении? Она бы предпочла, есть хлеб с маслом в обществе улыбающегося «мистера Смита», сидящего рядом с ней, и чувствовать себя легко и свободно, чем находиться рядом с элегантным графом, холодным и сдержанным.

Она так радовалась, когда они уехали из имения графа в Линкольншире, из дома, где веселились и шумели многочисленные гости. Она была счастлива, оказаться с ним наедине в этом уютном местечке.

Как ей перенести это его отчуждение?

Казалось, обед тянулся бесконечно, но, наконец, подали последнее блюдо. Она перемешивала кусочки фруктов на своей тарелке, когда граф взглянул на нее.

– Вам это не нравится, миссис Смит? Вы желали бы заменить его на что-нибудь другое? Я могу передать это на кухню.

– Нет, конечно, нет, – поспешила сказать она. – Ваш повар превосходен, и обед был очень вкусным. Я просто сыта.

Он поднял брови.

– Очень хорошо. Пойдемте отдыхать. Она кивнула:

– Да, пожалуйста.

Он встал и отодвинул ее стул. Ощущая его близость, она задержалась, чтобы не дать ему отойти, и ей хотелось в эту же минуту прижаться к нему. Но она опасалась, что в дверях мог оставаться лакей, и нельзя было допустить, чтобы слуги увидели их!

Он предложил ей руку, и они вернулись в гостиную. Она не знала, о чем говорить с ним. Они молчали, думая каждый о своем. Когда часы пробили десять, он с тем же непроницаемым выражением лица посмотрел на нее:

– Не сомневаюсь, наше сегодняшнее путешествие утомило вас, и вы желаете отдохнуть. Спокойной ночи, миссис Смит.

Он склонился к ее руке. Он был так близко и в то же время так далеко, надежный щит холодной вежливости охранял его. Ей ничего не оставалось, кроме как удалиться.

На сердце лежала тяжесть. Значит, сегодня не будет ночи любви? Понимая всю абсурдность своих переживаний, она все равно чувствовала себя брошенной. Но ведь это был длинный день, проведенный в седле. Вероятно, он тоже устал. И ему было о чем подумать.

Однако… не начинает ли она надоедать ему?

Войдя в свою комнату, она дернула за шнурок звонка, вызывая горничную. Когда появилась горничная с теплой водой, Лорен позволила ей помочь раздеться. Переодевшись на ночь, Лорен подошла к огромной кровати и почувствовала разочарование.

Кровать казалась такой пустой, а сама она – такой одинокой.

Ей не хватало его.

В эту ночь она плохо спала и проснулась рано с тем же сознанием своего одиночества, которого, как она только что поняла, она не испытывала в последние дни в обществе графа.

Думал ли он о ней? Скучал ли без нее? Как бы это было, если бы она провела всю ночь с ним и, проснувшись, увидела его, спящего рядом с ней или уже проснувшегося первым и смотрящего на нее?

Вздохнув, она поняла, что не следует терзать себя мыслями о том, что ей недоступно.

Ей посчастливилось провести незабываемые ночи, полные страсти, с богатым, знатным, благородным мужчиной. И если она уже надоела ему, с этим она ничего не сможет поделать. Ей придется в дальнейшем быть осторожной и разобраться в том, что произошло. Это все, что в ее силах.

Она села и чуть не застонала от боли: весь день она впервые за последние несколько месяцев провела в седле, и это сказалось на ней. У нее действительно болели все мышцы.

Когда Маркус спустился к завтраку, он сразу же посмотрел, встала ли уже миссис Смит, и, увидев ее на месте, не мог решить, хороший это признак или плохой. Хорошо ли она спала, потому что он не беспокоил ее своими ухаживаниями, и ей не надо было притворяться, отвечая на его страсть? Хотя… он отдал бы руку на отсечение, что в эти ночи взаимной страсти не было притворства!

Или она встала рано потому, что плохо спала, и ей не хватало его ласки, – видит Бог, как он желал ее! Он пристально посмотрел на нее, но она, как всегда, безмятежно улыбнулась и пожелала доброго утра. Черт побери, он не увидел в ней ничего необычного. Он поздоровался с ней, стараясь не зарычать, и после еды слишком поспешно оттолкнул свою тарелку.

– Сегодня я опять уеду, я найду эту церковь и кладбище, где похоронен капитан «Храброй милашки», – сказал он. – Если хотите, поедемте со мной, или, может быть, вы желаете остаться здесь?