Обуздать ветер - [41]

Дети Клевера давно выросли и жили своими домами не только в Озёрищах, но и в других селениях. Кое-с-кем из дядюшек-тетушек я познакомился, они, в отличие от деда с бабкой, не проявили недружелюбия, но и особого желания общаться со мной я не заметил. Двоюродные братья-сестры оказались кто заметно старше, кто, наоборот — сильно моложе, поэтому тоже не стремились проводить время с пришлым родичем, так что по-настоящему родственные отношения сложились у меня лишь с Эрикой, да еще, пожалуй, с Рамондой. Вторая жена деда с разрешения Клевера поколдовала надо мной, после чего я с легкостью освоил айрову азбуку и довольно быстро научился читать и даже писать (буквы, правда, выходили корявые, но разобрать можно было). Тогда названная бабушка подсунула мне книжку не то со сказками, не то со старинными преданиями, я не очень понял, но прочел с интересом.

Именно оттуда я узнал, почему у айров разноцветные брови.

Зель-творящая, создав небо и землю, светила и воды, принялась разбрасывать семена, дабы населить новый мир. Первыми проклюнулись деревья и травы, затянули голые пространства коврами лугов и шкурами лесов. Чуть позже вылезли из земли белые кожистые пузыри, похожие на грибы-дождевики, а когда созрели и лопнули, выбрались из них звери бегучие, птицы летучие, гады ползучие, рыбы плавучие и всякая мелочь вроде мошкары да бабочек. Самыми последними проклюнулись шесть невиданных ростков, мощных и толстых, напоминающих гладкие бледно-зеленые птичьи яйца. Они росли, не выпуская листьев, не вытягиваясь в стройный стебель, оставаясь плотными, овальными, тугими. На заре шестого дня нового мира ростки раскрылись, будто огромные почки, развернули по два листа-покрывала, а внутри оказались двуногие существа — первые айры, трое мужчин и трое женщин.

Они не видели друг друга, ибо находились в густых зарослях, цветущих, благоухающих, плодоносящих, звенящих птичьими трелями. Айрам захотелось украсить себя чем-нибудь — ведь кусты, деревья и травы были такими нарядными. Им не уступали птицы и бабочки, перепархивающие с ветки на ветку и с цветка на цветок. Каждый айр взял то, что больше пришлось по сердцу. Один заправил за ухо веточку остролиста — колется, но уж больно красивы ярко-красные ягоды в обрамлении темно-зеленых блестящих листьев. Другой наклонился, сорвал лиловую веточку вереска и воткнул в волосы. Третьему, появившемуся на свет у озера, приглянулась черно-фиолетовая, текучая, будто шелк, метелка тростника. Женщины убрали себя рябиной, яблоневым цветом и нежной травой-полевицей. Когда прародители встретились, то увидели, что правая бровь у каждого окрашена в свой цвет, и подивились. Если б знали раньше, не стали бы искать другие украшения, хотя кто ведает, может, брови изменилсь в тот миг, когда каждый выбрал себе позель?

После выбрали и пары, мирно да хорошо. И пошли рождаться детишки, наследуя цвет брови одного из родителей. Так и идет по сей день: с самого рождения видно, к какой ветви принадлежит айр — к отцовской или материнской.

Ветвей было шесть, по числу прародителей: Зеленая — отпрыски Остролиста, Лиловая — Вереска, Синяя — Тростника, Алая — Рябины, Желтая — Полевицы, Белая — Яблони. Айры из разных ветвей отличались не только цветом брови, но и склонностью к тем или иным занятиям.

Синяя ветвь славилась искусными ремесленниками, Белая — земледельцами, желтобровые айры испокон века любили возиться с животными. Имеющие дар рождались в каждой ветви, но Зеленая могла похвастаться самыми сильными и многочисленными творящими.

Решить, повезло мне в этом или нет, никак не получалось. Даром пользоваться не умею, зато сочинять люблю. Что мне было не родиться в Лиловой ветви, среди лекарей, мудрецов, книжников и сказителей? Не, на мудреца, ясен хрен, не тяну, но мог бы выучиться врачеванию. Говорил же Клевер, что моя позель исцеляет едва ли не лучше всех прочих. Да-а, Лиловая ветвь… Может, с Мятликом оказался бы в родстве, он-то старик невредный, жена его и вовсе милая старушка. А к Веронике я пока так и не зашел, не мог набраться смелости, хотя Эрика, оказавшаяся ее родной внучкой, меня чуть ли не каждый день зазывала.

Впрочем, пустыми сожалениями о цвете брови я терзался недолго, вовремя вспомнив Корешка и его едва ли не зависть к моим способностям. А ведь сам-то, как оказалось, один из лучших в Алой ветви, среди прирожденных воинов и охотников.

Расспрашивать Эрику или кого бы то ни было о творящих дед запретил («Все вопросы о даре только ко мне!»), я не стремился хитрить, видя настороженность Клевера. Старый айр, помимо прочего, соизволил поведать, что владеющие даром накрепко связаны с позелью: восполняет истраченные силы, бодрит и лечит не только взвар, но даже запах. Целебное действие хранительница оказывает и на обычных айров, причем оно значительно усиливается, если снадобье готовит творящий.

— Хотел бы я посмотреть на Мака, отпившего своего отварчика, — откровение насчет позели здорово повеселило. Повезло мне с тимьяном — приятная травка, пахнет хорошо, голову не туманит. — А творящие по имени Хмель или Конопля в Зеленях бывали?