Обуздать ветер - [31]

От учтивых речей дедок прямо-таки расцвел, словно одуванчик в погожий денек, и пригласил нас в гости.

Дом творящего окружал хоровод деревьев: стройный тополь, аккуратная свеча кипариса, молоденький клен, усыпанная краснобокими плодами яблоня, еще какие-то неизвестные мне породы. У корней виднелись кустики вереска, стелились тоненькие стебли полевой гвоздички с ярко-розовыми звездочками цветов, покачивались метелки мятлика, пестрели неведомые причудливые венчики лазоревого цвета с белыми крапинками. Разглядывая растительное буйство, я подивился, что названия растений, виденных прежде, пусть и неизвестных по имени, тут же всплывают в голове, совсем как в цветочной степи после спасения из рабства. Встреченные же впервые деревья и травы оставались безымянными.

— Дома айров окружают изгороди и сады из позелей тех, кто живет в них, — пояснил творящий, заметив мой интерес. — Разве отец не рассказывал тебе?

— Мятлик, будь добр, отправь меня к Рогозу, а уж потом объясняйся с полукровкой, — неожиданно попросил Корень. — Он сам все расскажет. Во время скитаний Тимьян был мне добрым другом, он достоин доверия.

— Хорошо, Хрен, — слегка недоуменно кивнул старичок.

Я и вовсе не нашел, что сказать. Получается, Корешок вот так просто бросает меня? С другой стороны, он сдержал слово, привел в Зеленя, с чего бы ему продолжать нянчиться со мной и дальше? Он не творящий, помочь ничем не сможет… Да, все верно, но я не готов распрощаться с единственным другом столь быстро и холодно. Корень, видно, прочел что-то у меня на лице, отвел взгляд и буркнул:

— У меня своих трудностей хватает, не обессудь. Разберусь и найду тебя в Озёрищах или где там твои родичи окажутся.

— Да, конечно, — промямлил я. — Спасибо, что поверил и привел сюда.

Корень вдруг махнул рукой, шагнул ко мне, облапил со всех своих недюжинных сил так, что ребра прогнулись.

— Не дрейфь, Перец, — проговорил тихонько. — И не давай старичью, особенно Клеверу, задурить тебе голову, она и без того достаточно затуманена. Прости, что бросаю, по мою душу своих дедов хватает, — выпустил, хлопнул по спине, у меня аж дыхание перехватило, и отступил.

Я украдкой глянул на Мятлика, не смеется ли он, но дедок смотрел серьезно и как будто понимающе. Среди мужиков-людей обниматься было не принято, какая бы тесная дружба не связывала. Подобные жесты обычно вызывали насмешки и высказывания на вполне определенную тему, но у айров, видно, обычаи отличались и здесь.

Творящий, убедившись, что прощание закончилось, шагнул к Корню, встал напротив и прикрыл глаза. Я, признаться, ожидал каких-то заклинаний, движений руками, на худой конец обмахивания пучочком травы, букетиком или веничком, но дедок просто стоял, едва доставая рослому айру до плеча, а у ног друга из земли вдруг вырвался фонтан травы, брызнул вверх мятликовыми метелками, выше, выше, скрывая фигуру целиком, и, не успел я вдохнуть-выдохнуть, рассыпался в воздухе вместе с Корешком.

— Здорово! — восхитился я. — А у меня так получится?

— Неужто до сих пор не умеешь? — удивился Мятлик. — Мой правнук, которому недавно десять исполнилось, на днях ручного бурундука бабке в квашню переместил. Шуму было!

Дед довольно усмехнулся, откровенно радуясь успехам пацана. Я представил восторг перемещенного бурундука и радость бабки и тоже не сдержал улыбки.

— Нет, не умею, — сознаться в этом оказалось неожиданно легко. Предупреждение Корня насчет дедов не забылось, но низенький доброжелательный Мятлик слишком располагал к себе. — Я из-за этого и упросил Хрена привести меня в Зеленя. Дело в том… — и я в очередной раз вкратце изложил мою печальную историю.

— Никогда о таком не слышал, — покачал головой творящий и хотел добавить еще что-то, но из дома вышла пожилая, на удивление крепкая женщина в светлом полотняном платье, по подолу и вороту изукрашенном вышитыми растениями (не иначе, та самая бабка), ее правая бровь была снежно-белой, левая, как и волосы на голове, золотилась осенней листвой, лишь чуть-чуть тронутой изморозью седины.

— Мятлик, еда на столе. А, да у тебя гость. Проходи и ты, мальчик, пообедай с нами.

Приглашение было с благодарностью принято, я прошел вслед за хозяевами в прохладный глинобитный дом и оказался в просторном круглом помещении, занимавшем центральную часть строения. По стене виднелось несколько затворенных дверей, видно, за ними располагались комнаты обитателей дома. В центре стоял резной столб, как на площади, только гораздо ниже, и подпирал среднюю часть крыши, ту самую шляпку гриба, что я углядел, рассматривая селение сверху. Она возвышалась над остальной крытой дранкой поверхностью примерно наполовину человеческого роста. Удобное устройство, ничего не скажешь: и света хватает, и дым от очага вытягивает, а на ночь и в дождь «шляпка» наверняка опускается.

— Деда, кто это? — подал голос рыжеволосый желтобровый мальчиша лет десяти, восседавший за большим овальным столом, покрытым простой светлой скатертью. На плече хозяина обосновался бурундучок, деловито обгрызавший кусок хлебной горбушки. — Тот самый скиталец, который на ствол пялился? Он что, и дома никогда не видел?