Обстоятельства смерти господина N - [11]

Он торчал в этом баре каждый вечер и чувствовал себя здесь как дома.

— Смотри, — говорил он Тони, обнимая его за плечи, — у здешних девочек совершенно европейские носы и глаза. Знаешь почему?

Тони покачал головой.

— Потому, что они побывали в руках хирурга, который занимается пластическими операциями. В их профессии без такой операции дело не пойдет. Даже японцы, которых теперь в Таиланде хоть пруд пруди, и то предпочитают женщин с европейскими чертами лица. Когда у нас на Западе прибегают к помощи пластической хирургии, то почти всегда хотят что-то сделать меньше. А на Востоке наоборот — нужны большие глаза, большие носы, круглые подбородки, ну и, естественно, большая грудь. А что здесь плохого? Если человек чувствует себя счастливее оттого, что у него европейские глаза и появилась переносица, почему бы и нет? В конце концов, если уж так важно выглядеть естественно, зачем люди причесываются?

Тони и Джем были поражены неожиданными познаниями своего нового знакомого, но все быстро разъяснилось: австралиец был представителем фирмы, ввозившей в Юго-Восточную Азию медицинское оборудование. Хирурги, специализировавшиеся на пластических операциях, были его главными клиентами.

— Но вообще, скажу я вам, — продолжал австралиец, — Азия есть Азия. Я поставляю сюда прекрасный материал, который идет на переносицы. Он называется силоксановая резина. Так многие хирурги пренебрегают моим товаром и вставляют переносицы, сделанные из человеческого ребра.

— То есть как? — изумился Джем.

— Очень просто. Здесь полно бедняков, которые продают свои кости за несколько тысяч батов.

Они поднялись и, расплатившись, вышли на улицу. Австралиец, как ни странно, довольно крепко держался на ногах и уговаривал их продолжить вечер вместе.

Они сделали несколько шагов по направлению к оживленной магистрали. Из-за поворота появилась пошатывающаяся фигура. Человек сделал несколько шагов и вдруг растянулся на асфальте.

— Вот это, я понимаю, нализался, — хихикнул австралиец.

— Спиртным от него не пахнет, — заметил Тони, склонившийся над лежащим на тротуаре человеком. Он запустил ему руку сначала в один карман, затем в другой. Вытащил паспорт. — Смотри-ка, — сказал он Джему. — Парень из Штатов. Фил Хоукс его зовут.

Олдмонт равнодушно наблюдал за всем происходящим, прислонясь к стене так, чтобы Тирают не заметил его. Тирают приехал не один. Это нарушало планы Олдмонта. Он собирался поговорить с Тираютом без свидетелей. Тирают обошел машину сзади и открыл дверцу своему спутнику. Однако тот, по всей видимости, не желал вылезать. Тирают вдруг нагнулся и, ухватив человека за ворот рубашки, выволок его из автомобиля. Разгневанный таким обращением, тот размахнулся, чтобы ударить Тираюта, но не успел и полетел на землю. Тирают несколько минут бил его ногами в живот, а потом стукнул головой об асфальт. Отдуваясь, Тирают пошел к дому. “Сейчас позовет кого-нибудь из своих бандитов, — подумал Олдмонт, — уволокут парня. Интересно, за что он его так отдубасил? Конкурент?”

Олдмонт оттолкнулся от стены, подбежал к машине — ключи торчали в замке зажигания. Поднял с асфальта неподвижное тело, взгромоздил его на заднее сиденье, сел на место водителя и, не закрывая дверцы, рванул машину с места. Сделав несколько поворотов, Олдмонт остановился. Привести в чувство избитого Тираютом человека было непросто: Олдмонт нещадно хлопал его по щекам и тряс за плечи. Когда тот приобрел способность самостоятельно держаться на ногах, повернул его лицом к улице, где должно было быть полно такси, и подтолкнул в спину. Дольше возиться с ним Олдмонт не мог. Ему нужен был Тирают.

Тирают здорово переменился за эти годы. Располнел, обрюзг, хотя, как только что убедился Олдмонт, остался таким же сильным и жестоким. Он мог бы поклясться, что и Тирают сразу узнал его, но не подал виду. Они стояли молча, глядя друг на друга.

Наконец Тирают сделал приглашающий жест рукой.

— Поднимайтесь ко мне. Не на улице же говорить.

Олдмонт почему-то ожидал, что найдет эту запомнившуюся ему квартиру обставленной так же, как тогда, когда его в первый раз привезли сюда, но здесь тоже все переменилось: мебель, ковры, в которых утопаешь. Даже двери были новые, двойные, обитые изнутри толстыми стальными пластинами. Раньше Тирают мень ше боялся за свою жизнь.

— Садитесь, — указал Тирают на одно из двух глубоких белых кресел. Он уставился на Олдмонта маленькими желтоватыми глазками.

Он не знал, с чем и, главное, в какой роли пришел к нему этот американец. Какой услуги от него потребует. Что предложит взамен. О, теперь он не продешевит. Прошли те времена, когда он служил американцам за гроши. Надеялся, что ему подыщут теплое местечко, когда в Бангкоке будут новые хозяева. Однако стоило ему изложить свои требования, как его просто выгнали. Американцы обманули его, и он больше не верит им.

К самому Олдмонту, которого сразу узнал, он не питал вражды. Олдмонт научил их тогда пользоваться целой кучей аппаратуры, которую навезли американцы — они не скупились ни на деньги, ни на оружие. Техника пригодилась в те дни, да и потом Тирают использовал ее. Например, исключительно простой в обращении и надежный микромагнитофон величиной с большую спичечную коробку — одна сторона кассеты обеспечивала запись в течение трех часов, — он улавливал даже шепот. Или телефонный скремблер, который гарантировал от подслушивания. Или компактный и легкий детектор передающих и записывающих устройств. Аппарат размером с пачку сигарет и антенной-щупом начинал бесшумно вибрировать, когда оказывался в поле действия любого скрытого радиопередатчика или тайного магнитофона.