Общий ход всемирной истории (Очерки главнейших исторических эпох) - [30]

тому же пути, по которому впоследствии пошла и новая Европа, и все различие заключается лишь в том, что она опередила античный мир и потому полнее и яснее, нежели он, формулировала и осуществила принцип индивидуальной свободы. Теперь, при меньшей предвзятости в изучении истории Греции и Рима, едва ли может подлежать сомнению, что классические народы тоже постепенно вырабатывали в своей среде индивидуалистические стремления. Вообще менее всего могли держаться наиболее стеснительные для личной свободы государственные постановления в демократиях, где господствовало всеобщее равенство в гражданских правах и власть находилась в руках большинства, не очень-то охотно налагавшего на себя какие бы то ни было узы. "По общему мнению, говорит Аристотель в своей "Политике", демократия определяется двумя характеристическими чертами: они суть господство большинства и свобода. Справедливое здесь считают равенством, равенство же состоит в признании верховного закона за тем, что нравится большинству. Таким образом, в этих демократиях каждый живет, как ему угодно, каждый по своей воле".

Сошлюсь еще на известную речь Перикла, приводимую Фукидидом, в которой знаменитый вождь афинской демократии, сравнивая порядки родного города со спартанскими, указывал на то, что в Афинах живется гораздо свободнее и вольнее. Демократический строй вообще устанавливался в государствах с развитою промышленностью и торговлею и со скученностью населения в городе, которые как нельзя более содействовали разложению старого уклада жизни с его подчинением личности родовым и семейным связям и с господством в нем традиционного миросозерцания. Но эта личная свобода, какой не знал древний Восток, существовала далеко не для всего населения каждого данного государства, в котором только можно констатировать ее присутствие. Самый замечательный опыт организации свободного демократического государства сделан был Афинами V и IV вв. до Р. X., и этот опыт может считаться вообще характеристичным для античного народовластия. Во-первых, демократия в древнем мире, как было уже сказано, была непосредственной, т. е.

в политической власти участвовал весь народ лично, так как граждане для решения государственных вопросов сами сходились на общее вече. Но, во-вторых, под народом в данном случае следует разуметь не все население государства, а лишь ту его часть, которая составляла гражданство: античные республики были замкнутые общины, и вне их еще находились, не говоря уже о рабах, разные другие местные жители, которые, будучи лично свободными, не пользовались политическими правами (в Аттике, напр., они назывались метэками). В-третьих, распространяя свою власть на другие города и земли, создавая из них целую державу, афинская демократия смотрела на граждан подвластных городов как на своих подданных, за счет которых потом афинский демос и старался жить. Свободные и полноправные граждане городовых республик античного мира таким образом составляли только часть населения каждого отдельного государства, остальные были или лишь обыватели, лично свободные, но лишенные участия в политической жизни, или крепостные и рабы, находившиеся в прямой юридической зависимости от полноправных граждан, или подданные последних, если тому или другому государству-городу удавалось подчинить себе какую-либо чужую, прежде бывшую самостоятельною общину. В своей "Философии истории" Гегель видел прогресс в осуществлении свободы, как самой основы, по его мнению, всемирной истории*, в том, что на Востоке свободен был только один (т. е. деспот), в классическом мире свобода делается достоянием только некоторых, а в новом мире свободны все. Действительно, Европа в своем гражданском быту осуществила принцип всеобщей гражданской свободы, тогда как античная цивилизация так и скончалась, сохранив в числе своих учреждений рабство, но не следует забывать, что новый мир разделался с людскою неволею лишь в. середине прошлого столетия: только в шестидесятых годах XIX в. пало, например, в России крепостное право, а в Североамериканских Соединенных Штатах было уничтожено

невольничество негров. И в этом, следовательно, отношении новый мир сделал такой шаг вперед, который оказался совершенно не по силам античной эпохе, но этот шаг, повторяю, был сделан только в самое последнее время, и таким образом в течение четырнадцати столетий средневековая и новая Европа - в тех или других частях своих - не расставалась с юридической неволей большей или меньшей части своего населения.

Вопрос о рабстве в античном мире

Впрочем, многие пытались положить резкую грань между двумя главными формами неволи - рабством и крепостничеством, из которых рабство было объявлено социальным явлением, характерным для античного мира, а крепостное состояние - для средних веков, причем в этом последнем видели смягченную форму рабства. На самом деле, главная разница между обоими состояниями не юридическая, а экономическая, и обе формы одинаково встречаются и в древности, и в позднейшее время. Крепостной крестьянин - это подневольный фермер, сидящий на своем хозяйстве, зависимом от какого-либо господина, и платящий этому господину оброк; такие крепостные существовали и в Греции (лаконские гелоты, фессалийские пенесты и т. п.), и в Римской империи (колоны). Раб - это, наоборот, подневольный рабочий, живущий и работающий в господском хозяйстве и на господском содержании. Обе формы, собственно, существовали и в древнем мире, и у новых европейских народов, и преобладание одной из них над другою не зависело от того или другого момента всемирно-исторического процесса, а обусловливалось местными и временными экономическими и культурными причинами. Они создали и то, что в Греции рабский труд применялся почти исключительно в обрабатывающей промышленности, а в Риме - в сельском хозяйстве крупных землевладельцев, и такими же экономическими и культурными причинами объясняется, что развитие обрабатывающей промышленности в древности сопровождалось и развитием рабства, - опять одно из