Общественная миссия социологии - [40]
Ситуация осложняется и тем, что понятие «методология» используется часто произвольно и неадекватно. Под методологией понимается и «логика познания», и «теория мышления», и отдельные философские трактаты, вплоть до художественных произведений, например, Сартра, Камю, Гессе, Борхеса, Эко. С этой точки зрения, к методологическим следовало бы отнести и книгу писателя М. Веллера «Все о жизни»[146], с претенциозным заглавием первой части «Всеобщая Теория Всего», и многие ей подобные. С другой стороны, в ранг методологических возводятся разработки в области лингвистики, статистики, психологии, специализированных исследований одного метода и т. д. Все это необходимо учитывать при обсуждении данной темы.
Понятие методологии кроме содержательной многозначности имеет и свои лингвистические особенности. Как отмечала Г. М. Андреева, «в ряде языков, например в английском, нет этого термина и под методологией сплошь и рядом понимается именно методика, а иногда только она»[147]. Отсюда тезис П. Лазарсфельда о том, что «социолог изучает жизнь, а методолог изучает, как он это делает». Известное неокантианское выражение «Методенштрайт» («Meto-enstreit») следовало бы понимать буквально как «спор о методах», хотя оно используется во всех языках без перевода как обозначающее именно методологический дискурс. В нашем языке под методикой понимается строгое расписание всех необходимых приемов в их последовательности и полноте, обеспечивающих адекватную реализацию определенного метода исследования (методики «включенного наблюдения», «контент-анализа», «опроса» и т. д.). Разумеется, говорить о методологии одного метода, например наблюдения, избыточно и некорректно.
В. А. Ядов пишет: «Методологией называют систему принципов научного исследования. С формальной точки зрения, методология на связана с сущностью знания о реальном мире, поэтому термином «методология» принято обозначать совокупность исследовательских процедур, техники и методов, включая приемы сбора и обработки данных»[148]. В приведенном определении есть, на наш взгляд, внутреннее противоречие: с одной стороны, «система принципов», с другой – отрыв методологического знания от «реального мира». Думается, что невозможно сформулировать какие-либо принципы вне соотнесения с картиной социальной реальности. Сам автор, рассматривая принцип «процессуальности», иллюстрирует его примером о динамике трудовой мотивации, т. е. знания о явлении реального мира. Вообще, поскольку предпосылочная часть методологии оказалась опущенной, то она сведена к методике – с чем трудно согласиться. Классическое (декартовское) понимание методологии как учения о методах познания в настоящее время существенно пересмотрено. В современной методологии решающее значение придается картине мира («социальной реальности» в социальных науках) и знанию об организационных началах познания и иных видов деятельности.
В методологических дискуссиях со времен неокантианства особое место занимает феноменологический подход, сохраняющийся и сегодня. Так, по мнению В. А. Янчука, «междисциплинарный характер изучения социальной феноменологии, являющейся объектом социальных наук, предполагает генерализацию обсуждения и на междисциплинарном уровне»[149]. Как нам кажется, использовать выражение «социальная феноменология» для обозначения объекта социогуманитарных наук можно либо для того, чтобы продемонстрировать сознательный разрыв с традицией, либо неосознанно переходя на англоязычный транскрипт. Действительно, что такое «социальная феноменология», включает ли она институты, структуры, паттерны, средства труда, инфраструктуру и т. д. и т. п.
Автор между тем отмечает, что «дебаты о природе социальной реальности продолжаются уже многие десятилетия», т. е. дебаты все-таки о социальной реальности, а не о социальной феноменологии, зачем же тогда последним термином обозначать объект социальных наук, или это одно и то же? Возможно, дело в том, что в некоторых языках явление и есть феномен, как транскрипт греческого термина phenomenon – являющий себя. Однако явления отличаются друг от друга не только по своей природе – физические, социальные, психологические, паранормальные, но и по некоторым, скажем, герменевтическим признакам. Есть явления регулярные (восход солнца) и спорадические (ураганы); массовые (миграция) и единичные («белая ворона»); доступные восприятию пяти органов чувств человека (дождь, снег) и не доступные (радиация); объяснимые (гипноз) и необъяснимые (левитация) и т. д. В силу этого уже в повседневном обиходе произошло расщепление греческого термина: все, что доступно пониманию, стали называть просто явлением в отличие от недоступного, неясного или поразительного, уникального и пр. Наука и философия придали этому различению категориальный статус. Понятие «явление» соотносимо с сущностью, как ее обнаружение, актиденции или атрибуты. «Если бы, – писал Маркс, – форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишней»
