Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии - [42]

Благодаря этому примеру можно видеть, каким светом социология освещает генезис, а затем функционирование логических операций. То, что мы попытались сделать по отношению к классификации, можно было бы также испытать и на других основных функциях или понятиях разума. Нам уже приходилось указывать мимоходом, что даже столь абстрактные идеи, как идеи времени и пространства, в каждый момент их истории находятся в тесной связи с соответствующей социальной организацией. Этот же метод мог бы помочь также уяснить, как сформировались понятия причины, субстанции, различные формы умозаключения и т. д. Все эти вопросы, столь давно волнующие метафизиков и психологов, перестанут наконец бесконечно повторяться с того дня, когда они начнут обсуждаться в понятиях социологии. По крайней мере, в этом есть новое средство, достойное того, чтобы его испытать.

ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ

ВЫРАЖЕНИЕ ЧУВСТВ

(АВСТРАЛИЙСКИЕ ПОГРЕБАЛЬНЫЕ

СЛОВЕСНЫЕ РИТУАЛЫ)

Это сообщение связано с работой Ж. Дюма* «К вопросу о слезах»[386] и с заметкой, которую я послал ему в связи с этой работой. Я обратил его внимание на чрезвычайную распространенность обязательного и морально предписанного использования слез. Они служат, в частности, средством приветствия. В самом деле, мы обнаруживаем этот обычай очень часто у народов, которые принято называть первобытными, особенно в Австралии, в Полинезии. Он был исследован в Северной и Южной Америке Фридеричи, предложившим называть его Ттпещгизз — «приветствием слезами»[387].

Моя цель — показать вам посредством исследования словесного ритуала австралийских погребальных культов, что замечания, сделанные Дюма и мной относительно слез, применимы и ко многим другим выражениям чувств у значительной группы народов, достаточно однородных и первобытных в собственном смысле термина. Помимо плачей это и всякого рода словесные выражения чувств, которые, в сущности, представляют собой не только психологические или физиологические, но и социальные явления, четко отмеченные признаками неспонтанности и самой полной обязательности. Мы ограничимся, если вам будет угодно, сферой погребального словесного ритуала, включающего крики, речи, песнопения. Но мы могли бы распространить наше исследование и на все другие разновидности обрядов, в частности, на мануальные, в тех же самых погребальных культах и у тех же самых австралийцев. Некоторых заключительных замечаний будет, пожалуй, достаточно, чтобы обозначить этот предмет в более широкой области. Впрочем, он был уже изучен нашими незабвенными

Робером Герцем[388][389]* и Эмилем Дюркгеймом'1 в связи с теми же погребальными культами, которые один попытался объяснить, а другой использовал, чтобы показать коллективный характер искупительного ритуала. Дюркгейм утверждал даже в противовес Ф.-Б. Джевонсу[390], что траур не является стихийным выражением индивидуальных эмоций. Сейчас мы воспроизведем это доказательство на материале словесных обрядов с добавлением некоторых деталей.

***

Погребальные словесные обряды в Австралии состоят из: 1) криков и завываний, которые нередко носят мелодичный и ритмичный характер; 2) причитаний, часто облеченных в песенную форму; 3) настоящих сеансов спиритизма; 4) разговоров с покойным.

Отбросим на мгновение две последние категории, это нам не помешает. Зачатки культа мертвых в собственном смысле — факты весьма поздние и достаточно малотипичные. С другой стороны, их коллективный характер виден чрезвычайно отчетливо; это публичные церемонии, тщательно упорядоченные, входящие в ритуал кровной мести и определения ответственности[391]. Так, у племен района реки Талли[392] весь этот ритуал входит в погребальные танцы с долгими песнями. Покойный лично представлен на них своим высушенным трупом, который является объектом своего рода первобытной не- кропсии. И все поселение, все собравшиеся соплеменники поют до бесконечности, чтобы придать танцам ритмичность:

Иакаи! тга випгир,

Винге тепу на шаимбан,

Кунапандити варре мариго.

(Перевод): «Я спрашиваю себя, где он (кои, злой дух) тебя встретил, мы извлечем сейчас твои внутренности и увидим». Именно под эту мелодию танцевальным шагом четверо колдунов ведут старика для опознания (и извлечения из трупа) заколдованного объекта, вызвавшего смерть. Эти ритуалы, бесконечно повторяемые вплоть до угадывания, завершаются другими сериями танцев. Один из них исполняет вдова, которая, делая шаг вправо и шаг влево и размахивая ветками, изгоняет кои из трупа своего мужа[393]. Тем временем остальные собравшиеся заверяют покойного, что месть состоится. Это лишь один пример. Чтобы сделать вывод относительно этих чрезвычайно развитых обрядов, нам достаточно отметить, что они завершаются процедурами, весьма интересными как для социолога, так и для психолога. В очень многих племенах центра и юга, севера и северо-востока Австралии мертвый не довольствуется тем, что дает иллюзорный ответ допрашивающему его племенному совету. Вызывающий его коллектив физически, реально слышит его ответ[394]; в других случаях это настоящий эксперимент, который мы в своих лекциях охотно называем опытом коллективного маятника: труп, который несут на плечах колдуны или будущие кровные мстители, отвечает на их вопросы, увлекая их в направлении убийцы