Общая теория права. Том I - [22]
И, следует думать, коренная ошибка авторов, настойчиво подчеркивающих недопустимость сведения права к закону и пытающихся сконструировать его широкое определение, кроется не в том, что они доказывают давным-давно уже доказанное различие между содержанием и формой права, а в том, что они не принимают в расчет тот неюридический смысл, который придавали основоположники научного коммунизма термину «право» при рассмотрении ряда «до» или «вне» юридических социальных явлений[76]. Сторонников «широкой» трактовки права должно было бы насторожить уже то обстоятельство, что попытки подобного рода приводят к формулированию лишь весьма общих, лишенных необходимой (юридической) четкости положений (в частности о связи права и социальной свободы), таких, которые все дальше отходят от сущностных характеристик права в классовом обществе, а также от правовой действительности, от многообразных вопросов законности, юриспруденции, юридической практики. Это и понятно. Различный науковедческий статус явлений, обозначаемых словом «право» (общесоциологический или юридический)[77], препятствует выработке единого и содержательно богатого, «работающею» понятия, толкает на то, чтобы либо осознанно юридизировать непосредственно социальные явления, либо, переключаясь на чисто социологический ракурс, ограничиваться формулированием одних лишь упомянутых выше весьма общих положений.
Ключевая, основополагающая идея марксистско-ленинского подхода к праву в юридическом смысле (дальше просто — право) выражена в положении о его классовой сущности — о том, что право воплощает волю экономически господствующего класса (трудящихся во главе с рабочим классом — в социалистическом обществе) и в соответствии с этим является социально-классовым регулятором.
Это положение опирается на широко известный марксистский взгляд на право как на возведенную в закон волю господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями его жизни[78]. Развитое ленинскими мыслями о праве как регуляторе[79], о законе как мере политической и другими, указанное положение в единстве с марксистско-ленинскими воззрениями на структуру общества, на соотношение в нем базиса и надстройки и служит общетеоретическим фундаментом того понимания права, которое разработано в советской юридической науке, в юридической науке других социалистических стран.
К сущностной характеристике права относится также его связь с социальной свободой в классовом обществе, связь, так четко проявившаяся при рассмотрении возникновения социального явления, обозначаемого словом «право» (I.4.4.). Ведь, как писал. К. Маркс, «свод законов есть библия свободы народа», причем в законах, во всеобщих нормах «свобода приобретает безличное, теоретическое, независимое от произвола отдельно индивидуальное существование». В классовом обществе именно в законах, во всеобщих нормах, т. е. в объективном праве, и находит одно из основных своих выражений классово определенная социальная свобода. «Юридически признанная свобода, — говорил К. Маркс, — существует в государстве в форме закона»[80]. В объективном праве социальная свобода выступает в виде нормативно-организованной свободы: она проходит сквозь призму классово организованных, государственных интересов, и выражающий ее феномен (право), связываясь с социальной ответственностью, оснащается комплексом свойств: общеобязательной нормативностью, формальной определенностью и др., необходимых для обеспечения организованности социальной жизни, соответствующей интересам господствующего класса. И что наиболее существенно, при помощи объективного права констатируется и обеспечивается главное в классовом господстве — юридическая свобода господствующих индивидов в отношениях собственности, политической власти, в осуществлении ими господствующего положения во всех сферах жизнедеятельности классового общества.
Схема 2. Соотношение права в непосредственно-социальном и юридическом смыслах
Классовая природа права, нацеленность его на обеспечение классово определенной организованности в социальной жизни позволяют увидеть ту его существенную особенность, которая выражает органическое единство свободы и ответственности[81]. Можно, пожалуй, предположить даже, что в классовом обществе при прогрессивных социальных условиях именно юридическое регулирование является социальной формой, в принципе способной обеспечить оптимальное соединение свободы и ответственности, причем такое, при котором социальная свобода выступает в наиболее действенном и значимом виде — в виде социальной активности[82].
Социальная свобода ближайшим образом «подступает» к объективному праву в виде того специфического социального явления, которое в данной работе названо непосредственно-социальными притязаниями (а социальная ответственность — в виде социального долга). С этой точки зрения есть основания для того, чтобы признать непосредственно-социальные притязания господствующих классов, а также, возможно, и социальный долг сущностью объективного права «второго порядка»
