Общая психопатология - [49]

Психологическое отступление. Нормальные убеждения формируются в контексте социальной жизни и в процессе приобретения знаний. Опыт непосредственного переживания реальности выдерживает испытание временем только при условии, что он умещается в рамках социально значимого или доступного проверке средствами критического разума. Отправляясь от опыта переживания реальности, мы формируем суждения о реальности. Каждое отдельное переживание всегда может быть скорректировано, но общий контекст опыта представляет собой нечто постоянное и едва ли вообще поддается корректировке. Поэтому источник некорректируемости следует искать не в том или ином единичном явлении, а в жизненной ситуации человека, взятой как целое. Каждый платит этому целому тяжелую цену. Когда социально приемлемая реальность рушится, люди оказываются предоставлены самим себе. Что им остается? Набор привычек, пережитков, случайностей. Реальность сводится к непосредственному и изменчивому настоящему. Некорректируемость имеет и другой источник. Фанатизм, с которым те или иные мнения отстаиваются в спорах или догматически защищаются на протяжении долгого времени, не всегда доказывает действительную веру носителя этих мнений в их содержание; часто этот фанатизм бывает вызван лишь тем, что с точки зрения носителя такие мнения могут иметь желаемые последствия — возможно, ограниченные его собственной выгодой, к которой его толкают движущие им инстинкты. Лишь по поведению человека можно с достаточной ясностью судить о том, что именно принимается за реальность, ведь к действию побуждает только та реальность, в которую на самом деле веришь. Фанатические мнения, в которые человек не верит, могут быть в любой момент отброшены. Но настоящие суждения о реальности, выражающие ту действительность, в которую человек верит, и, по существу, служащие основой человеческого поведения (например, вера в ад). поддаются коррекции с огромным трудом. Любая коррекция в подобном случае означала бы переворот в представлениях человека о жизни.

Достаточно трудно поддаются коррекции и ошибки психически здоровых лиц. Достойно удивления упрямство, с которым многие отстаивают в спорах те реалии, в которые они верят, — хотя с точки зрения специалиста их ошибки являются не чем иным, как «чистым бредом». «Бред», охватывающий целые нации, на самом деле нельзя называть бредом (как это часто делается): это массовые верования, которые меняются со временем и должны рассматриваться как типичные иллюзии. Лишь те феномены, которые достигают высшей степени абсурдности — например, вера в ведьм, — заслуживают термина «бред»: однако и они не обязательно являются бредом в психопатологическом смысле.

С методологической точки зрения понятие некорректируемости относится скорее не к феноменологии, а к психологии осуществления способностей и понимающей психологии. В разделе, посвященном феноменологии, нам следует только выяснить, можно ли говорить о различных видах некорректируемости, основанных на феноменологически различных переживаниях.

Вкратце нашу задачу можно сформулировать следующим образом. Заблуждения психически здоровых людей — это заблуждения, общие для их социальной группы. Их убежденность укоренена во всеобщем характере веры. Коррекция веры обусловливается не логическими аргументами, а историческими изменениями. Бредоподобные заблуждения (wanhhafteliren) отдельных личностей всегда предполагают определенное отчуждение от того, во что верят все (то есть от того, во что «принято» верить), и в этом случае некорректируемость психологически не отличается от непоколебимого могущества истинного прозрения, отстаиваемого личностью, которая противопоставляет себя всему остальному миру. Истинный бред некорректируем из-за происшедшего в личности изменения, природа которого пока не может быть описана, а тем более сформулирована в понятиях; мы должны ограничиться предположениями. Решающим критерием, как кажется, служит не «интенсивность» непосредственной очевидности, а отстаивание того, что кажется больному очевидным, перед лицом рефлексии и критики. Бред невозможно понять ни как расстройство функций, связанных с мышлением или поведением, ни как простую путаницу; его нельзя также отождествить с нормальным фанатизмом догматически настроенных людей. Попытаемся только представить себе идеальный случай параноика с высоким Уровнем критического понимания — возможно, прирожденного ученого, — у которого некорректируемость выступает как чистый феномен в контексте общего скептицизма; но ведь в таком случае он уже не будет параноиком! Коррекция бреда не наступает даже тогда, когда больной обладает ясным сознанием и имеет возможность постоянной проверки своих идей. Нельзя говорить об изменении мира больного в целом: ведь в очень большой мере он может мыслить и вести себя как здоровый человек. Но его мир изменился в той мере, в какой изменившееся знание о действительности управляет этим миром и пронизывает его, при любой коррекции угрожая катастрофой бытия как такового: ведь последнее отождествляется с действительным осознанием больным собственного наличного бытия. Человек не может верить во что-то, отрицающее его собственное существование. Подобные формулировки, однако, лишь отчасти приближают нас к пониманию того, что, по существу, не может быть понято, а именно — некорректируемости, специфичной для шизофрении. Можно считать установленным лишь то, что этот феномен часто обнаруживается в условиях, когда формы мышления, способность к мышлению и ясность сознания не нарушены.