Обрученные Венецией - [72]

Обуздав и свои весьма противоречивые чувства, Адриано решительно направился к ней и ощутил, как дрогнула его сильная рука, на которую оперлась маленькая женская ручка. Почувствовав прикосновение ее нежной кожи, сенатор с недоумением для себя задержал в себе вдох и устремил свой страстно-обжигающий взгляд в ее ликующие топазными бликами глазки.

Каролина уже и забыла, насколько сенатор красив и мужественен. И сейчас она поняла, что помнила лишь его очертания: лишенная твердости сознания память не позволила ей запечатлеть его прекрасный образ в своих представлениях. И сейчас к ней вернулось убеждение, что более симпатичного мужчину, в котором мужественные черты лица так сочетались с крепким телом, она никогда не видела. Короткие смоляные волосы Адриано Фоскарини слегка завивались и придавали некий шарм его глубокому взгляду страстных карих глаз с блеском такой горячей гордости в них. Ей не хотелось отводить от него взгляд, но дабы Адриано не почувствовал себя неловко, она опустила глаза и как-то монотонно произнесла:

– Я с нетерпением вас ожидала, сенатор Фоскарини. Эти три недели стали для меня пыткой.

Внутренне он с удовольствием отметил, что дама значительно посвежела за это непродолжительное время. Изможденный болезнью взгляд ожил прежней любовью к жизни и красотой. Невероятная элегантность читалась в каждом ее движении. Синьорина вновь благоухала, словно июньская роза. А он, наслаждаясь возможностью созерцать ее стройный стан, так грациозно проплывающий мимо него, продолжал оставаться безмолвным.

– У меня к вам много вопросов, – казалось, сдержанно изрекла она, но ее последующий за словами взгляд содержал в себе едва скрываемые порывы к кокетству.

Утешая себя тем, что Каролина – гражданка Генуи, сенатор настроился на сухую беседу, в которой обязывал себя сохранить чувство долга перед Венецией. Он так решил, пока пребывал в поездке. Недопустимо добиваться сердца женщины, являющейся гражданкой вражеского государства. Эта тяжесть будет преследовать его всю жизнь, если он позволит себе ослабеть перед ней… И дело не в том, что он боится неприятностей, которые могут вызвать в венецианском обществе сведения о гражданке Генуи в его доме. Его самого беспокоила личная ответственность за предательство по отношению к республике… И, бесспорно, за безопасность жизни также.

– Прошу простить, синьорина, я и впрямь задержался в Риме. Извольте поинтересоваться, как ваше самочувствие? – вспомнив о том, что не поздоровался с ней должным образом, Адриано прикоснулся устами к ее руке.

– Благодарю, сенатор, уже значительно лучше, – с улыбкой ответила она. – Со мной прекрасно обходились и ваши люди, и семья лекаря, несомненно. Я безмерно благодарна вам, сенатор, за то, что вы оказали свою бесценную помощь в моем выздоровлении.

– Прошу вас в гостиную, – он обернулся к Урсуле, чтобы о чем-то распорядиться, но Каролина перебила его.

– Прошу простить за дерзость, сенатор, – шепотом промолвила она, – но, с вашего позволения, мы побеседуем в вашем кабинете? Я не желаю, чтобы нас кто-то слышал.

Изумление читалось на его лице и в глазах Урсулы. Воцарившаяся тишина привела Каролину в легкое замешательство. Разумеется, она знала, что и в Венеции женщины подвергаются выполнению тех же правил, что и в Генуе, и кабинет являлся сугубо мужской территорией. Но оказавшись в чужой республике без родительского надзора, ей так хотелось позволить себе немного самовольства. И к тому же расположение кабинета сенатора исключало возможность быть услышанными прислугой, а этого им обоим хотелось меньше всего.

– Как вам будет угодно. Урсула, приготовьте что-нибудь к обеду, – промолвил Адриано и обернулся к Каролине. – Пройдемте, синьорина… в мой кабинет.

Следуя за ним по темному коридору, Каролина пронзала взглядом его сильные плечи и мужественный стан, от которого исходила поразительная мощь. «Удивительно сильный человек, этот Фоскарини», – подумалось синьорине, и после приглашения она прошла за ним, смущенно отводя взгляд.

Каролина с любопытством осмотрела кабинет, отделанный деревом и кожей, обставленный темной мебелью красно-коричневых оттенков, придававших комнате эдакой мужественной солидности. К величайшему сожалению синьорины, ей еще не приходилось здесь бывать, поскольку перед своим отбытием сенатор собственноручно запирал свой кабинет на ключ. Впрочем, ей хватало литературы, которая хранилась в библиотеке его гостиной.

– У вас потрясающий палаццо, сенатор, – промолвила Каролина с блеском нескрываемого восторга в глазах, присаживаясь по его приглашению.

– Благодарю, ваша светлость, – он смущенно улыбнулся. – Я уже навещал Витторио. Мне радостно слышать, что вы довольно быстро идете на поправку. И я счастлив воочию созерцать подтверждение его слов.

– Любезнейший сенатор, я хотела бы поблагодарить вас за все то великодушие и благородство, которым вы окружили меня с тех самых пор, как я оказалась под вашим милосердным попечительством.

Признательность в ее голосе и последняя фраза заставили Адриано расплыться в довольной улыбке.

– Боюсь, что если бы не вы, меня уже не было бы на этом свете.