Обрученные с Югом - [172]
— Я собираю информацию для газеты, — возражаю я на протесты матери. — К тому же меня волнует ситуация к югу от Брод-стрит. Пойду проверю уровень воды.
— Я с тобой, — заявляет Молли.
— Ни в коем случае! — вмешивается Фрейзер. — Подумай о своих детях.
— Хорошо, — надевая дождевик, кивает Молли. — Я о них подумала. Пошли, Жаба. Пока ветер не стал еще сильнее.
Нам приходится объединить усилия, чтобы открыть дверь осажденного дома. Снова завладев дверью, ветер с оглушительным треском ее захлопывает. Дебби Чард сообщила, что сила ветра достигает восьмидесяти миль в час. Зажмурившись, мы с Молли вслепую совершаем спринтерскую пробежку до стены Бэттери. Странный зеленый свет неприятно действует на нервы. Взявшись за руки, мы пытаемся устоять на ногах, двигаясь навстречу урагану. Поднявшись по ступеням на дамбу, мы хватаемся за поручни — обычно отсюда туристы любуются фортом Самтер и особняками на Ист-Бэй-стрит. Дождь сечет по лицу, внезапно волна перехлестывает через дамбу и едва не смывает нас.
— Лично мне ситуация ясна. — Молли силится перекричать ветер.
Мы выпрямляемся и смотрим на Чарлстонскую гавань, которая приобретает грозный, устрашающий вид. Цвет воды пугает меня. Мне казалось, что я знаю все его возможные оттенки — от зелено-серого до коричневого. Но сейчас воды Купера стали абсолютно белыми, будто лицо смертельно больного.
Держась за руки, мы, как заправские спринтеры, возвращаемся обратно наперегонки с ветром. Встретив у парадных ворот Найлза, мы разражаемся истерическим смехом.
— Заходите через задние ворота, ребятки, — кричит он. — Парадные закрыты. Я вышел запереть сарай, и тут в меня врезалось миртовое дерево — его вырвало с корнем. Я чуть в штаны не наложил.
— И ты рисковал жизнью ради сарая с инструментами? — спрашивает Молли. Это ее почему-то смешит.
— Трудно придумать более курьезную смерть, — говорю я.
— Можно и не пытаться! — подхватывает Молли.
Вместе входим в дом, хохоча и стряхивая воду с плащей. Мы с Молли рассказываем Найлзу, что видели. Где-то на улице раздается громовый раскат — и гаснет свет. На мгновение вспыхивает сгоревший трансформатор, и дом погружается в полную темноту.
До гостиной мы добираемся на ощупь. Тревор встречает нас словами:
— Здесь темно, как у бога за пазухой.
— У вас есть фонари «молния»? — спрашивает Молли у Фрейзер, которая пытается нащупать на комоде спички.
— Зажжем свечи и достанем фонарики, — отвечает Фрейзер.
Сейчас, когда в городе завывает «Хьюго», с корнем вырывая сосны, подхватывая и кружа их, словно зубочистки, в фосфоресцирующей темноте и разбивая о стены домов, Фрейзер разговаривает более высоким, чем обычно, голосом. Черный дуб прибило к двери соседнего дома. Вдоль по улице один за другим вспыхивают и перегорают трансформаторы. Мы с Найлзом немного приподнимаем жалюзи, чтобы взглянуть, что делается снаружи. Нас поражает изумрудно-зеленый свет, такой яркий, что можно видеть, как автомобили и яхты порхают в воздухе, словно насекомые. Мимо окна с визгом пролетает такса. В соседнем квартале перегорает еще несколько трансформаторов, и скрученные, как спагетти, провода падают на землю. Дорожный знак «стоп» врезается в ствол пальмы. Сильнейший порыв ветра, кажется, сейчас оторвет сам дом от фундамента. Но старые дома выдерживают натиск ураганов, как морские волки.
Молли замечает, что мы стоим у окна.
— Вы с ума сошли? — кричит она. — Если магнолия упадет, то вы как раз получите по башке.
— Ты права, — киваю я, и мы с Найлзом отходим от окна.
Из-за перепадов атмосферного давления закладывает уши, пересыхают губы. Мы тяжело дышим, передавая друг другу охлажденные бутылки с водой и пивом.
— А дом-то держится! — говорит Найлз со сдержанным оптимизмом, который тут же навлекает критику со стороны моей матери.
— Я не спешила бы с выводами! — отвечает она.
— Черт подери, Линдси! — фыркает Уорт. — Ты всегда рассуждаешь как учительница.
— Не всегда, Уорт. Иногда на меня нападает маразм, и тогда я рассуждаю как адвокат с Брод-стрит.
Уорт не успевает ответить, потому что поднимается оглушительный грохот. Дом трясется и подпрыгивает, ему вторят огни свечей.
— Тут становится опасно! — кричит Молли. — Дом, похоже, не выдержит.
— Этому дому двести лет! — орет Уорт. — Наши предки строили на века! Этот дом выдержит все!
— Твои предки никогда ничего не строили, — возражает моя мать. — Строили их рабы.
Уорт снова не успевает ответить, потому что мать вдруг вскрикивает:
— Вода! Боже мой, Лео! Прилив!
Вода начинает проникать в дом через окна и двери. Сначала медленно и методично. Затем ветер срывает оконные рамы, пол первого этажа засыпают осколки стекла. Высокий прилив и тринадцатифутовая океанская волна со всей неодолимой силой наступают на дом. Не успеваю я пошевелиться, как оказываюсь по щиколотку в воде.
— Неужели это все из-за дождя? — недоуменно восклицает Фрейзер.
— Нет, это океан решил нанести нам визит, — кричит в ответ Найлз. — Я раньше не понимал, почему эта улица называется Уотер-стрит.[128] Давайте перебираться наверх.
Я помогаю матери подняться и веду ее к лестнице, там встречаю Фрейзер, она возится с Тревором, в котором весу восемьдесят фунтов. Вода быстро прибывает. Я кричу:
Том Винго приезжает в Нью-Йорк, чтобы помочь своей сестре-близнецу Саванне, талантливой поэтессе. Пытаясь решить ее проблемы, он ищет ответ в непростой истории их необычной семьи, наполненной драматическими событиями и потрясениями. Том заново проживает годы детства, оценивая их с позиции зрелого человека…Роман «Принц приливов» — настоящая сага о боли и радости, о чуткости и отчуждении, о детских страхах и о призраках взрослой жизни.Одноименная экранизация романа (в 1991-м с Барбарой Стрейзанд и Ником Нолти в главных ролях) была выдвинута на премию «Оскар» и получила «Золотой глобус».
После трагедии, потрясшей его семью, Джек Макколл вместе с маленькой дочерью уезжает в Европу, в Рим, где, как ему кажется, он сможет начать спокойную жизнь, залечить сердечные раны и разобраться в запутанном прошлом своих родственников.«Пляжная музыка» — сага о трех поколениях семьи, чья почти столетняя история разворачивается на двух континентах: в маленьком городке России в начале XX века, в охваченной войной Польше, на узких улочках и площадях современного Рима и в старинных поместьях американского Юга.«Пляжная музыка» — роман, который воспевает все, что дает истинную радость в жизни.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.