Обрученные с Югом - [171]

— Уорт, ведите себя прилично, — просит Молли, высовывая голову из кухни. — Мы с Фрейзер ведь предупреждали вас. Вы обещали вести себя хорошо.

— Лучше бы я остался дома, — рычит Уорт. — Мой дом — это крепость, он прочней гранита. Он выдержит даже ядерный удар.

— Но дом находится рядом с гаванью, — напоминаю я. — Во время урагана волны могут накрыть его.

— Особняк Барнуэлла-Ратлиджа простоял две сотни лет и обошелся без советов каких-то там католиков, — заявляет Уорт, чем оскорбляет мою мать, а уж она-то в состоянии постоять за себя.

— Уорт! — говорит она ему с ледяным спокойствием. — Я знаю, что Христос умер на кресте ради спасения всего человечества. Но мне с трудом верится, что ради спасения такого сукина сына, как ты.

— Линдси! — бормочет Гесс Ратлидж с видом оскорбленного достоинства. — Это уж чересчур. Хотя Уорт бывает резковат, когда взволнован или напуган.

— Напуган? — фыркает Уорт. — Я напуган? Чего мне бояться? Дождика? Говорю же вам, этот чертов ураган пройдет стороной. Сколько раз повторять?

— Извинись перед Лео, — требует Фрейзер.

— Прошу прощения, папист, — извиняется он, но со смехом, пытаясь обратить все в шутку, чтобы сохранить лицо. Его извинение неискренне, но я его принимаю — этой ночью вообще все смешалось.

Найлз присоединяется к нам, закончив заклеивать окна.

— Тревор, может, сыграешь? — просит Фрейзер. — Самое лучшее, что ты знаешь. Нервы на пределе.

— СПИД передается воздушно-капельным путем? — спрашивает Уорт у своей жены, не заботясь о том, чтобы понизить голос.

Пока Тревор играет, Молли приносит суп из бычьих хвостов, тушеную свинину со спаржей, отварной картофель и салат. Мы выстраиваемся в шеренгу, передаем тарелки друг другу и сообща накрываем на стол. Когда садимся, Фрейзер просит меня прочитать молитву перед едой. Мы беремся за руки, сидя вокруг стола из красного дерева, который когда-то принадлежал прапрабабушке миссис Ратлидж. Тревор обрывает концерт Моцарта на середине, но остается за фортепиано. Четыре люстры освещают комнату уютным, умиротворяющим жемчужным светом. Я произношу слова молитвы:

— Бог ветров, Бог штормов, мы вручаем себя Твоей власти в эту таинственную ночь, в эту ночь страха и трепета. Неслучайно Ты собрал нас вместе, под одной крышей. Наверняка тому есть причина, и эта тайна откроется на рассвете. Мы просим Тебя: будь милостив к этому городу, к этому дому и к этим людям. Мы веруем в Тебя и понимаем неизбежность бедствий, которые постигают землю, природу смерчей, силу слова и смысл Тайной вечери. Мы верим в Твое милосердие и надеемся, что Ты оправдаешь наши надежды. Мне очень жаль, что Уорт Ратлидж не любит католиков, и надеюсь, что за этот тяжкий грех Ты отправишь его в преисподнюю, пусть вечно горит в адском огне. Аминь.

— Аминь, — вторят собравшиеся, и даже Уорт выдавливает натянутый смешок.

— Ненавижу показные, чересчур красноречивые молитвы, — язвительно замечает моя мать и берется за ложку.

— Сегодня нам нужна хорошая молитва, доктор Кинг, — отвечает Молли, наливая суп своему свекру. — Лео, подкати Тревора к столу.

— Я не голоден, милая, — откликается Тревор.

— Музыка успокаивает меня, — говорит ему миссис Ратлидж со страдальческой улыбкой. — Я чувствую себя как жена Ноя. Перед потопом.

— Это всего-навсего ураган, — заявляет ее муж. — Дождик с ветром. При чем здесь потоп?

— Как поживают дети? — спрашиваю я у Молли.

— Они в безопасности, в горах. Чэд говорит, что все местные гостиницы переполнены. Если дело примет плохой оборот, нам, возможно, придется воспользоваться твоим домом, Найлз. Родители Айка с детьми уже там.

— Если бы я поехал на север, то остановился бы в гостинице «Гроув-Парк», — говорит Уорт, с аппетитом поедая мясо. — Самый роскошный отель в Эшвилле. «Риц-Карлтон» по сравнению с ним — кемпинг.

Моя мать откашливается и кладет салфетку на стол.

— Я не могу во время урагана находиться рядом с этим вульгарным типом.

— Успокойся, мать, — прошу я.

— Мы с вами любим Париж, доктор Кинг, — говорит Тревор и наигрывает мелодию «As Time Goes Ву» из «Касабланки» — он знает, что мать ее любит.

Когда он заканчивает громким аккордом, в наступившей тишине Молли шепчет:

— Вы только послушайте, какой ветер! Боже мой!

— Надо было остаться дома, — ворчит Уорт Ратлидж. — По крайней мере, если и умрем, то в достойном доме.

— Заткнись, Уорт! — огрызается его жена и, резко поднявшись, уходит в дальнюю гостевую комнату. За ней быстрым шагом идет Фрейзер и отсутствует несколько минут, успокаивая ее.

Я подвожу Тревора к дивану и говорю, что не отстану, пока он хотя бы не выпьет молочного коктейля перед сном. Странное следствие СПИДа заключается в том, что Тревор продолжает терять вес независимо от того, сколько калорий мне удается впихнуть в него. Он все время обвиняет меня в том, что я закармливаю его, как французская фермерша рождественского гуся. Я выдумываю тысячу поводов, чтобы заставить его перекусить самыми калорийными блюдами, которые мне известны, но еда не идет Тревору впрок.

Приношу Тревору молочный коктейль, потом стою возле матери, которая не желает отходить от телевизора с его душеспасительными программами, где сводки новостей чередуются с полезными советами. «Хьюго» теперь напоминает винтовку, перекрестье прицела которой наведено точно на Чарлстон. Надеваю дождевик, чтобы выйти на улицу и оценить обстановку.