Обрученные с дьяволом - [17]

На улице, освежившись под продолжающимся дождиком, я сделал три вывода. Во-первых, Волков со своей "астрочкой" кинул убравших потом его людей и при этом пользовался помощью какой-то дамы, выступавшей от имени Морозовой Нины Игнатьевны. Во-вторых, обиженная сторона относительно недавно начала искать нечистоплотного бизнесмена. В-третьих, "разведчик", заходивший к Морозовой в поисках лже-Нины, по описанию не похож ни на одного из бандитов, виденных мною сегодня на поляне. Четвертый вывод посетил мою голову уже в салоне троллейбуса: не многовато ли впечатлений для одного воскресного дня?

* * *

Как и положено любимой жене, Настя встретила драгоценного мужа, вернувшегося с важного боевого задания, радостной улыбкой. Счастье длилось не долго. Оценив состояние моей одежды, благоверная мигом потухла. И ее можно понять: второй раз за день намечалось полное переодевание супруга, влекущее за собой муторную стирку.

— Раздевайся в ванной… — сумрачно распорядилась Настя. — И все засунь туда же…

— Все? И себя самого? — промурлыкал я, самодовольно предвкушая что-то вроде: "Как ты мог так подумать, милый?!".

— К сожалению, ты не уместишься в загрузочную камеру стиральной машины!

Вот те на! Как человеку свойственно заблуждаться! И сколь обидным получается прозрение…

— Это дождь виноват, — предпринял я слабую попытку свалить вину на природу.

— В милиции хоть спецодежду выдают. Или денежную компенсацию.

— Завтра же поставлю вопрос перед Никодимычем. Пусть выдаст всему личному составу клетчатые пальто с пелериной, кепки с ушами и курительные трубки.

Настя не сдержала улыбки и шутливо шлепнула меня ладошкой по голой спине, даруя прощение.

— Иди горячего чаю выпей, холмсик! — разрешила она почти сочувственно.

— Предпочитаю кое-что покрепче, — воспользовался я благодушием женушки.

Последнее время болгарское бренди "Слынчев бряг", в изобилии маячащее на витринах коммерческих палаток, вызывало у меня серьезные сомнения в своей подлинности. По вкусу оно больше походило на спирт, разбавленный чаем и какой-то дубящей присадкой. Но привычка — вторая натура: сей напиток я регулярно употреблял шесть последних лет, и отказаться от него было выше моих сил.

Я прошел в комнату, достал из бара заветную бутылку и от души налил в пузатый бокал. Первый же глоток приятно ожег горло, но запах… Впрочем, я постарался дышать ртом, избавляя себя от разочарования.

— Тебя искал старик, — сообщила вошедшая Настя, покосилась на бокал, но от язвительных реплик воздержалась.

— Больше никто не звонил?

— Звонили…

— Кто?

— Не представились и только вежливо дышали в трубку. Мне это надоело на десятой секунде.

Больше жена ничего не добавила и оставила меня в комнате одного. Я придвинул аппарат, собираясь набрать номер шефа, но кто-то опередил меня, выйдя на связь со мной самим. Этим "кем-то" был майор милиции Сысоев, возглавлявший городской угрозыск.

— Константин? Ты?! — воскликнул Митрич, словно не ждал меня услышать в ближайшие сто лет.

— Это его сын… Папа третьего дня скончался.

— Перестань туфтить! — с полоборота завелся майор.

— Хорошо, сдаюсь… С вами говорит дочь Костика. У меня хрипы в горле…

— Хрипы у тебя скоро действительно появятся! — рыкнул Сысоев.

Скрытый подтекст его предсказания мне не понравился.

— Как скоро?

— Когда будешь давать показания следователю!

— По поводу кражи вазонов в цветочном магазине? Так то не я… Ищите где поближе!

Намек на страсть начальника угро к цветам в горшках, заполонившим весь его служебный кабинет, окончательно вывел Митрича из равновесия.

— Я тебе покажу цветочки! — взревел он, будто садовник, на глазах которого пацаны растоптали любимую розочку. — На сей раз получишь целый букет!

— Пришлите, пожалуйста, с нарочным…

Майор поперхнулся. Пока он откашливался, я пришел к выводу, что чуть перегнул палку, и смиренно произнес:

— Что стряслось?

Нежданно теплый тембр моего голоса несколько усмирил Митрича. Он заговорил вполне ровно:

— Полчаса назад в подъезде своего дома обнаружен мертвым некий Фукин Василий Борисович. Кстати, убит двумя выстрелами в упор.

Я забрался в самые отдаленные закрома своей памяти, но не отыскал в них названной Сысоевым фамилии.

— Не имею чести знать господина Фукина… И почему ты говоришь: кстати?! Можно подумать, что это мой стиль убирать людей! Мне вполне хватает одного выстрела, чтобы…

— Заткнись! — прорычал Сысоев. — Откуда у него в кармане бумажка с номером телефона вашей гнилой конторы?

— Я тут продавал пылесос и развесил несколько объявлений с номерком служебного телефона на отрывных ярлычках… Тебе не надо? Всего семь лет агрегату…

— Р-р-р… Эп!.. У-у…

Конечно, наши сложные, но, большей частью, добрые отношения с угрозыском и его начальником, основанные на пересечении взаимных профессиональных интересов, позволяли мне держаться вольно с Митричем, но сейчас, видимо, я его "достал". До сего момента подобные звуки я слышал лишь раз в жизни: в фильме про гладиаторов, когда один из них минут десять приканчивал своего противника разными древними штуковинами, а тот попался живучим, маялся, но помирать никак не желал.

— Слово дворянина: фамилию Фукина слышу впервые, такого клиента у нас нет и не было.