Обрученные дважды - [38]

— Наш брак аннулировали?

— Нет. — Томас забрал листы, оставив в ее руках пустую обложку. — Я велел Джасперу вернуть их из суда.

Зара смотрела во все глаза, не понимая, к чему он клонит.

— Ты была права, я тоже врал. Себе. Тебе.

Он разорвал документы и уронил обрывки на землю.

— Что ты наделал? — взвизгнула Зара.

— Почему ты не сказала мне, что мы целовались раньше? Я просил рассказать мне все о нашей первой встрече, а ты упустила такую важную деталь. — На его губах появилась насмешливая улыбка, по которой Зара так соскучилась. — Я считаю несправедливым, что ты помнишь на один поцелуй больше меня. И планирую потратить остаток жизни, чтобы это наверстать.

Слова и поступки Томаса никак не складывались в голове Зары в логическую цепочку. Мысли путались.

— Сегодня утром я ездил повидать тебя. Собирался накануне вечером, но застрял на интервью. Хотел добраться до тебя раньше, чем ты прочтешь статью.

— Зачем? — спросила Зара почти беззвучно.

— Когда я приехал к твоему дому, там не было ни тебя, ни твоей машины. Джаспер предположил, что ты поехала ко мне, пришлось разворачиваться и катить назад. Похоже, я гоняюсь за тобой целый день.

— Стой! Зачем ты ездил ко мне?

Томас удивился ее вопросу, но потом взглянул на ее бледное личико, в широко раскрытые глаза, которые ничего не могли скрыть, и у него защемило сердце. Как он мог забыть грусть, с которой Зара рассказывала ему о муже, который «не хотел ее»?

Он понимал причину, по которой не стал спать с Зарой год назад, но ненавидел себя за то, что подлил масла в огонь ее неуверенности в себе. Он вел себя жестоко и не заслуживал прощения. И все же намеревался за него побороться.

— Я понял, что хуже всего в моей амнезии. Я не помню наш первый поцелуй. Это меня огорчает, я не хочу больше ничего упускать.

— Но…

— И я не помню нашу первую встречу. Как у меня могли украсть нечто настолько драгоценное?

— Нет, Томас. Ты не хотел меня тогда.

— Но я же поцеловал тебя.

— На прощание. Ты проявил галантность.

Томас, которому минуту назад было грустно почти до слез, чуть не рассмеялся.

— Я не проявлял галантность никогда в жизни. Мне не нужно помнить те годы, чтобы быть в этом уверенным. Вероятно, между нами сразу возникло притяжение, которого я тогда не понял. Иначе зачем бы мне жениться на едва знакомой девочке? Обычно я так себя не веду. — Томас перехватил руку Зары, пытавшейся остановить его. — Между нами всегда существовала какая-то связь.

— Томас. — По лицу Зары текли слезы. — Тебе просто не понравился мой дядя и положение, в котором я оказалась. Ты нашел способ исправить ситуацию. Это все.

— Даже если бы это было правдой, сейчас я благодарен судьбе за аварию, потому что без нее ты не вернулась бы ко мне. Вот что было бы настоящей трагедией.

Томас не мог видеть ее плачущей. Он понимал, что говорит не то, расстраивая Зару все сильнее.

— Даже без аварии я бы все равно разыскал тебя. Почему тогда я передумал аннулировать брак?

Зара покачала головой. Томас начинал злиться оттого, что не может объяснить ей, что чувствует, как много она для него значит. Открывать кому-то душу оказалось сложнее, чем он думал.

В его понимании обручальное кольцо и свидетельство о браке были недостаточным подтверждением, что Зара принадлежит ему, и только ему одному. Она выжгла свое имя на его сердце, и, если бы Томас мог, он вырвал бы его из груди и преподнес ей.

— Томас? — прошептала Зара, когда он взял ее лицо в ладони, чтобы заглянуть в глубину прекрасных глаз и почерпнуть отвагу в их сиянии.

Еще минуту Томас никак не мог заговорить. Он был один всю свою жизнь, но даже в последний год одиночество не ощущалось так остро, как в этот момент. У Томаса была только одна попытка заделать пропасть, которая разверзлась между ними.

— Я соврал, когда сказал, что не доверяю тебе. Это я — слабое звено, это мне нельзя доверять.

Он вытащил из кармана маленький ежедневник в кожаном переплете и протянул его Заре:

— Прочти.

Первая страница дневника, которую она открыла, была датирована прошлым месяцем. Томас записал на ней подробности своих исследований рынка и обоснование принятых решений. То же самое содержалось на следующей странице. И на следующей. Никаких личных контактов с людьми, за исключением электронных писем и редких телефонных разговоров. Томас старался избегать встреч даже с прислугой. Об его образе жизни больше говорило не то, что он писал в дневнике, а то, чего там не было.

— Тоска зеленая, не правда ли? — Томас перевернул несколько страниц. — Это можешь не читать, там все одно и то же.

Зара не захотела смотреть хронику своего пребывания в особняке. Она пролистнула дальше и обнаружила, что каждый день после ее отъезда Томас писал всего одно слово — «Зара».

Он отбросил дневник в сторону.

— Я прогнал тебя, потому что пытался поступить правильно. Но избрал для этого чудовищный способ. Я хотел заставить тебя поверить, что ты ничего для меня не значишь. Я говорил оскорбительные вещи, чтобы ты возненавидела меня и ушла навсегда, не оглядываясь. А ты взяла и вернулась. Потому что беспокоилась обо мне.

Зара кивнула.

— А еще потому, что любишь меня?

— Да. Только ты в это не веришь.