Обрученная с розой - [174]

– Ах, принц Эд! Как хорош! Какой персиковый румянец, какие ямочки на щеках, какая улыбка!..

Эдуард оказался совсем близко, и рыцарь видел, насколько тот похож на своего отца, Генриха VI. Тот же прозрачный отсутствующий взгляд и безвольная складка у губ. Наверное, Маргарита хотела бы видеть в этом улыбчивом принце больше твердости и мужества, но, как бы там ни было, принц – наследник Ланкастеров и ее надежда на престол.

В то же мгновение Филип увидел и Уорвика. Еще в Англии ему доводилось встречать Делателя Королей, и сейчас он тотчас узнал эту высокую прямую фигуру, эту горделиво посаженную голову, эти светло-зеленые миндалевидные глаза. Сейчас взгляд графа был спокоен и благожелателен, как у льва, отдыхающего после охоты. Высокий лоб и горделивые дуги бровей – все как у Анны. У Филипа невольно дрогнуло сердце при мысли, как похожи отец и дочь. Правда, лицо девушки было лишено отметин сильных пагубных страстей, отмеченных на лице графа. Высокий, поджарый, мускулистый, двигавшийся легко и непринужденно, Уорвик, казалось, прожил жизнь не среди бурь и трагедий, когда вокруг лилась кровь, гибли соратники, предательства и измены сменяли друг друга, а в сельском уединении. Его достигавший колен камзол из серебристо-серой узорчатой парчи, отделанный соболем, был перехвачен широким поясом, с которого свисала шпага с дорогой рукоятью, пышные рукава были разрезаны от предплечья до кисти, позволяя видеть узкие шелковые рукава нижней одежды. На груди Уорвика сверкала цепь, украшенная крупным жемчугом, а на голове был берет из мягкого бархата, с которого, по моде того времени, ниспадал черный шелковый шарф, переброшенный через плечо.

Граф поддерживал под руку изысканную красавицу. Филип не сразу разглядел ее, но когда она оказалась ближе, у него упало и гулко забилось сердце. Анна Невиль… И тем не менее он не узнавал ее. Боже правый! Неужели эта холодная как мрамор принцесса и есть та взбалмошная девочка, которая сгоряча бросилась в его объятия, та, что глядела на него преданными глазами?

Сзади гомонили:

– Ага, вон показалась и невеста Эдуарда Ланкастера!

– До чего же хороша! Ходят слухи, что она приехала в Париж в одежде простого стрелка, преодолев по пути неисчислимые препятствия и опасности.

– Да полно, кума! Взгляни, да разве такая принцесса опустится до того, чтобы гарцевать по-мужски по глухим дорогам?

Филип жадно смотрел на Анну. Тысячи картин всплывали в его памяти: Анна, остриженная как мальчишка, хохочет над скатившимся с лестницы монахом; Анна, рывком, без стремян, прыгающая в седло; Анна, утешающая Оливера… Анна с запрокинутой головой и полуопущенными веками, трепетно замершая у него на груди… Было ли это? Даже в Уорвик-Кастл она оставалась самой собой. Но сейчас… Он не узнавал ее. Замерев, пораженный и растерянный, Филип не сводил с нее горящего взгляда, ловя каждую черточку ее лица.

Она казалась старше. Были ли виной тому белила и румяна, скрывавшие смешные веснушки, или то, что брови ее были выщипаны и подведены китайской тушью, или само лицо, на котором утвердилось выражение чуть изумленного высокомерия? Еще не отросшие волосы девушки были тщательно скрыты под головным убором в виде высокого раздвоенного посередине каркаса из серебряной проволоки, обтянутого тонкой, расшитой золотыми узорами тканью, спускающейся на спине немного ниже плеч и унизанной по краям рядами мелкого жемчуга. Длинная, как стебель, шея изящно несла горделивую головку.

Анна прошла. Отороченный мехом шлейф ее зеленого с золотыми цветами платья несли два пажа. Мимо Филипа проходили еще какие-то люди, но он стоял, ничего не замечая, глядя ей вслед. Могло ли быть у него что-либо общее с этой высокородной леди? Разве мог он ожидать, что обнаружит в ней столь разительную перемену? Когда-то он сказал: «Я мечтаю увидеть вас, Анна, в окружении блеска и величия». Так и случилось. Отчего же теперь так больно?

«Она не могла так измениться за несколько дней. Значит, все это было всегда, а я – жалкий слепец. А любовь? Просто игра молодого зверька, пробующего свои силы?»

Но какой-то иной голос в нем говорил: «Нет, неправда. Ее всю жизнь готовили к трону. И теперь она просто вспомнила все, чему ее учили».

Рыцарь, сдерживая обуревавшие его чувства, глядел перед собой невидящим взором. Тем временем мимо проплывали курящиеся ладаном сонмы духовенства с крестами и реликвиями, советники парламента, члены университета, купеческий прево и муниципальные советники. Все они казались Майсгрейву призраками. Толпа вокруг тоже приутихла. Жадное любопытство отчасти насытилось, и теперь ждали лишь одного: когда немногим желающим будет дозволено проникнуть в собор, дабы лицезреть венчание. Дерзкие школяры и оборванцы уже занимали места около собора, карабкались на карнизы, чтобы оттуда все рассмотреть подробно.

Его толкали, но Филип не замечал этого. Внезапно толпа ринулась вперед, увлекая его за собой. Его буквально внесли под высокий портал Нотр-Дам. Раненое плечо нестерпимо заныло, и Филип едва не вскрикнул от боли. Но тут несший его людской поток остановился, удерживаемый королевскими гвардейцами, выставившими пики. Филип, однако, оказался внутри собора, в золотисто-розовом свете, проникавшем сквозь цветные витражи. Воздух дрожал от мерцания свечей. Стройные ряды колонн поддерживали аркады верхних галерей, тянувшихся вдоль всего центрального нефа. Далеко впереди сиял алтарь, а перед ним – две коленопреклоненные фигуры, над которыми возвышалась могучая фигура кардинала Бурбонского, увенчанная митрой.