Обрученная с розой - [134]

Анна снова забеспокоилась:

– Не нравится мне все это. Не лучше ли было бы, чтобы Дороти размалевала и вас?

– На это нет времени, – сухо сказал Филип. – Пес не будет ждать нас больше часа. Что же до переходов под водой, то мне и Фрэнку они не в новинку. Куда труднее было пробираться по дну Твида, когда по обоим берегам нас подкарауливали шотландцы.

Он оттолкнул лодку от причала. Анна глядела ему вслед, пока силуэт рыцаря не растворился в пелене тумана.

– Идемте, леди, – поторапливала Анну Дороти Одноглазая. – Чем скорее мы покинем Лондон, тем меньше шансов нарваться на людей горбатого герцога.

Перкен исчез, и теперь графиня Уорвик покорно следовала за своей провожатой по людным улочкам Сити. Только сейчас она почувствовала, что значит быть нищей. Ее грубо толкали со всех сторон, проезжавшие верховые обдавали грязью, ей приходилось жаться к стенам, шлепать вброд по сточной канаве, дабы уступить дорогу другим прохожим. А тут еще уличные мальчишки не давали ей спуску, бежали следом, выкрикивая брань, швыряли вслед комья земли и камни. Один камень ударил Анну в затылок. Она вскрикнула и невольно прижалась к Дороти. Та прикрыла ее собой.

– Чертово семя! – зло прошипела она, косясь на мальчишек. – Такими выходками они могут вам весь грим испортить.

И, прежде чем Анна успела опомниться, Дороти метнулась назад, ловко ухватив одного из негодяев, несколько раз встряхнула и ударила его о стену дома. Остальные тут же кинулись врассыпную, а Дороти с невозмутимым видом вернулась к Анне и, взяв ее под руку, повела дальше.

Анна шла молча. В самую пору было поразмыслить над непостижимостью человеческих судеб и о том, что она, знатная леди, еще вчера брезговавшая даже поговорить с Дороти, теперь льнула к ней, чувствуя в ней надежную и преданную заступницу. Но сейчас ей было не до праздных размышлений. Она едва поспевала за своей провожатой, прижимая к себе большую ивовую корзину, в которой под истлевшим тряпьем лежали ее сапоги и мужская одежда. Грубые старые сабо, ходить в которых девушка была не приучена, натирали ноги, и Анна вскоре захромала вполне натурально.

Миновав Тауэр-стрит и Чип, они приблизились к массивным Олдгейтским воротам, над аркой которых, словно замок, возвышалась могучая надвратная башня с флюгерами и бойницами. Створки ворот были отворены. Закованные в доспехи стражи стояли, перегородив дорогу и внимательно оглядывая всех, кто приближался к воротам, будь то богатый купец с охраной и обозом, всадник в доспехах или монах с четками в руках. Кое-кого задерживали. Анна видела, как остановили какого-то рослого йомена, заставили его скинуть шапку и, обнаружив, что у него вьющиеся волосы, отвели куда-то.

Возмущенные возгласы сопровождали действия стражников, когда они поднимали покрывала на головах девиц или нагло заглядывали им в лица, определяя цвет глаз. Какая-то знатная дама в богатом портшезе была так оскорблена, что разрыдалась, но начальник стражи, извинившись, сказал, что глаза у нее зеленоватые, – следовательно, она не может покинуть Лондон без особого распоряжения герцога Глостера.

Внимательно разглядывали стражники и молоденьких пажей и оруженосцев. И не только разглядывали. Анна едва не прыснула со смеху, заметив, как стражи бесцеремонно запускают им руки между ног, чтобы убедиться в наличии принадлежностей их пола. Кое-кто в гневе хватался за кинжалы, так что страже приходилось быть начеку.

На Дороти и Анну не обратили внимания, но оттеснили в сторону, пока разбирались с остальными. Пришлось ждать. Сердце у Анны билось, как у пойманного зайца. Она испуганно выглядывала из-за широкой спины Дороти.

В это время произошло какое-то замешательство. Ратники вдруг подобрались и потеснили собравшийся люд. Анна оглянулась, и сердце у нее упало.

Прямо на них во главе небольшого отряда на белом скакуне ехал Ричард Глостер. Он небрежно держал поводья одной рукой, тусклый свет дня лежал на золотом шитье его плаща. Иссиня-черные волосы герцога спадали ниже плеч, а на лице его явственно читались раздражение и усталость.

– Ну? – коротко спросил он у начальника стражи.

Тот ел глазами герцога, отставив руку с железной пикой.

– Задерживаем всех подозрительных, милорд. Ни один человек, который хоть мало-мальски похож на них, не покинул Лондон.

Герцог утомленно кивнул. Он обвел тяжелым взглядом теснившуюся у стен толпу. Все головы смиренно склонились в поклоне. Было нечто в угольно-черных глазах этого увечного принца, что заставляло чтить его. Одна Анна осталась стоять как завороженная, оцепенев от страха. Никого и никогда не боялась она больше, чем Ричарда Глостера. При одном лишь воспоминании об их встрече в Киркхейме она испытывала леденящий ужас. Однако та встреча, как и письмо, которое она тайком прочла, раскрыли ей подлинную сущность жестокого герцога, не ведающего ничего святого. И сейчас, когда она увидела Ричарда почти вплотную, ей показалось, что пути к спасению нет. Этот человек схватит ее, она станет его пленницей, его вещью, рабой, и все усилия пойдут прахом.

Пронзительные глаза Ричарда, шарившие в толпе, наконец остановились на ней. Он глядел на нее не отрываясь. Анна была близка к обмороку. Его глаза словно прожигали ее насквозь.