Обручальное кольцо - [39]

– Я не предполагал, что Татьяна подойдет знакомиться.

– О, это все объясняет! – дрожащим, от душащих ее слез, голосом сказала Келли, срывая с себя платье, как будто оно было заражено. – Теперь я вижу лейбл. – Девушка схватила платье и уставилась на элегантную нашивку «От Марианны». – Я полная идиотка.

С трудом оторвав взгляд от полных грудей Келли, Алекос возразил:

– Ты не идиотка.

Но Келли не желала ничего слышать.

– Оставь меня в покое. Только ты можешь в одночасье превратить самый романтичный город мира в ад, – произнесла она и направилась к окну, обхватив себя руками. – Возможно, это место заполнено мертвыми телами женщин, которые выбросились из окна после ночи с такими мужчинами, как ты.

Подняв глаза к потолку, Алекос подошел к ней:

– Марианна создает уникальные, элегантные вечерние наряды. Заказы расписаны на четыре года вперед, потому что она лучший дизайнер, а я хотел для тебя самого лучшего.

Плечи Келли напряглись, но она не соизволила повернуться.

– Это было очень бесчувственно с твоей стороны!

– Но я же с тобой, а не с ней.

– Нет – ты не со мной, Алекос. Не совсем. Мы ведь просто притворялись все это время, не так ли? – сказала Келли, разворачиваясь к нему, вся в слезах, так что тушь текла у нее по щекам.

Алекосу пришла в голову мысль, что он никогда раньше не видел плачущую женщину, которая совершенно не заботилась о том, как выглядит. Вместо того чтобы тихонько хлюпать, Келли растерла слезы по лицу, окончательно перемешав их с тушью. Мужчина, которого никогда ранее не трогали женские рыдания, чувствовал себя чрезвычайно неуютно в сложившейся ситуации.

– Мы не притворялись…

– Притворялись. Ты когда-нибудь говорил мне, что любишь меня? Нет, конечно нет, потому что ты не любишь меня! Сначала я была девушкой для секса, а теперь превратилась в женщину, которая носит твоего ребенка… – Голос Келли сорвался. – И это просто безобразие. Вся эта ситуация – ужасная, непоправимая ошибка. А так быть не должно. Не должно!

Она снова зарыдала, но когда Алекос попытался утешающе обнять ее, она резко сбросила его руки.

– Ты снова это сделал. Когда Константин спросил тебя об отцовстве, ты ответил, что отцом не являешься! – кричала Келли, лицо ее было залито слезами, глаза были красными и распухшими, но Алекос стоял неподвижно, зная, что если дотронется до нее, то она придет в ярость.

– Келли…

– Нет! Больше никаких оправданий. Знаешь что, Алекос? Я больше не могу. Не могу продолжать жить на краю лезвия, думая, наступит ли тот день, когда тебе самому надоест притворяться. Не хочу, чтобы наш малыш жил в постоянном ожидании, придешь ты или нет, чувствуя себя виноватым. Ты не можешь сначала прийти, а через минуту уйти, потому что я знаю, каково это – стоять на пороге, ожидая отца, который не собирается возвращаться!

Алекос застыл, пораженный этим признанием Келли, ожидая, пока она не выговорится и не проронит реальные причины своей бурной реакции на его глупое поведение.

– Я хочу д-домой, – всхлипывая, сказала Келли. – Хочу обратно в Литтл-Молтинг. Мы обговорим детали позже.

– Ты ожидала отца на пороге? Это случилось с тобой? – мягко расспрашивал ее Алекос. – Твой отец заставлял тебя ждать?

Не разворачиваясь, Келли ответила:

– Я не желаю говорить об этом.

После этой фразы мужчина с трудом сдержал собственное раздражение.

– Милая моя, ты говоришь обо всем на свете! В твоей голове не проносится ни одной мысли, которая не оказывается высказанной, но это… это действительно важно, а ты никогда ранее не упоминала об этом. Почему?

Прошло мгновение прежде, чем Келли ответила.

– Потому что разговорами тут не помочь, – пробормотала она. – Мне нелегко говорить на эту тему.

– Келли, – обратился к ней Алекос, старательно подбирая слова. – В эту самую минуту мне тоже нелегко, как и тебе, так что было бы здорово, если бы именно сейчас ты не пряталась в раковину. Расскажи мне о своем отце. Я хочу знать. Это важно.

Она провела ладонью по лицу, вытирая слезы, и вздохнула.

– Моя мать провела полжизни, пытаясь превратить отца в того, кого она мечтала рядом с собой видеть.

– И что это значило?

– Муж. Отец, – хриплым от слез голосом ответила Келли. – Но он не хотел детей. Мама думала, что он привыкнет к этой идее, но этого не произошло. Время от времени совесть вынуждала его позвонить и пообещать, что он придет навестить меня. – Голос задрожал. – И я хвасталась друзьям, что папа заберет меня. Я паковала свои вещи и ждала его возле двери. А он не появлялся. Это заставляет тебя чувствовать себя ничтожным. Мое детство вовсе не напоминало сказку.

А она всегда мечтала о сказке.

Размышляя о собственном вкладе в разрушение ее мечты, Алекос задумчиво смотрел на Келли.

– Почему ты никогда мне не говорила об этом раньше? – спросил он.

– Потому что это не имеет никакого отношения к нам.

– Это имеет огромное отношение к нам, – громко произнес он. – Это объясняет, почему тебе так сложно доверять мне. Это объясняет, почему ты постоянно бросаешь на меня настороженные взгляды. Почему ты ждешь, когда же я совершу ошибку.

– Я бросаю на тебя нервные взгляды, потому что знаю, что сегодняшняя ситуация – это не то, что ты хотел. И я знаю, что у подобных историй не бывает счастливого конца. Мы могли быть вместе еще какое-то время – или, может быть, мы бы расстались, а потом сошлись бы снова, кто знает, – но это не то, что я хочу, Алекос. Я больше не верю в сказки, – произнесла Келли дрожащим голосом. – Но я верю в то, что заслуживаю большего. Как и мой ребенок.