Обретения - [7]

Пацан лениво лузгал уже проходившие по разряду деликатеса семечки и, наблюдая за надвигающейся в его сторону движухой, то ли из чувства солидарности, то ли просто хохмы ради решил пособить преследуемому пареньку. И когда в метре от него пронесся Юрка, выждав паузу, ловко подставил ногу бегущему следом разъяренному мужику.

Эффект превзошел самые смелые ожидания: на полном ходу жлоб грохнулся всем прикладом, проехавшись несколько метров по асфальту на ладонях, коленях и внушительных размеров пузе.

С противоположной стороны проспекта послышалась возмущенная трель милицейского свистка, и теперь сам спаситель, словно перехватив эстафетную палочку у выбывшего бегуна, дал деру. Быстро нагнав подуставшего Юрку, он хлопнул его по плечу, прерывисто бросил: «Дуй за мной!» — и нырнул в ближайшую подворотню…

* * *

Укрывшись на задворках дровяного склада, обнаружившегося в тупике дворов, Юрка с облегчением навалился грудью на деревянные козлы и, свесив голову, принялся часто дышать и откашливаться.

Спаситель какое-то время наблюдал за ним с молчаливым интересом, а потом с усмешечкой поинтересовался:

— Ты у этого мужика кошелек потырил, что ли?

— Да ты что?! — возмутился Юрка. — Я не вор!

— Ну не на ногу же ты ему наступил? Раз он так люто за тобой гнался?

— Я ему люстру хрустальную разбил. Нарочно.

— Хрустальную? Тады действительно — ой. А на фига разбил-то?

Юрка выпрямился, контрольно выдохнул и пояснил:

— Да мы с другом помогали им вещи в трехтонку грузить. Ему и его жене. Представляешь, всего вдвоем уезжают в тыл, а барахла с собой тащат — полный грузовик! Только мы с Санькой пудов пять с третьего этажа во двор спустили. А ведь там еще взрослые грузчики были.

— А ты чего хотел? Чтоб они вам все оставили, а сами с пустыми руками уехали?

— Вот еще! Просто противно смотреть. Тут беженцы с маленькими детьми неделями на вокзале сидят, не могут места в вагоне получить. А эти!..

— Чего ж вы в таком разе помогать подрядились?

— Так это, заработать хотели. А они вместо благодарности — шиш. Вон, — Юрка достал из кармана штанов злополучное яблоко, — всего по яблоку на брата расщедрились, гады. Вот я им в отместку люстру…

— Вдребезги?

— Ага.

— Ну и правильно сделал, — заключил пацан, протягивая ладонь. — Меня Гейкой зовут.

— А меня Юра. Спасибо тебе.

— Брось, это тебе спасибо.

— А мне-то за что?

— Ты даже не представляешь, какое я удовольствие получил, наблюдая, как этот тип по асфальту размазался. Натурально как в последней фильме с Чарли Чаплиным. Смотрел?

— Конечно. Два раза.

— Кхе. Мы с парнями раз десять ходили.

— Ого! — восхитился, но тут же потускнел Юрка. — На десять раз у моей бабушки денег не хватит.

— Ты чё, думаешь, мы билеты покупаем? Вот уж фиг. Мы обычно в «Правду» ходим, на Загородный. А там, со двора, через окно в туалете, загружаемся. Всех делов-то. Ловко?

— Ловко, — согласился Юрка.

— Дарю.

— Чего даришь?

— Идею. Пользуйся. Только без бабушки. Она там не пролезет.

Гейка подобрал с земли деревянный чурбачок, уселся, достал смятую пачку папирос «Север»:

— Покурим?

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Понятно, завязал.

Гейка продул папиросу, зажег, сделал пару дымных затяжек и авторитетным тоном заявил:

— Ерунда это все, Юрец. Таким способом нормально не заработаешь.

— Почему ерунда? Мы с Санькой на прошлой неделе на Володарского вот так же одной семье эвакуирующихся помогли. Так они нам по банке тушенки выдали. А за два дня до того, на Советском проспекте[5]…

— Всего по одной банке? — насмешливо перебил Гейка. — Пфу. Да я за день могу ящик тушенки делать. Особо не напрягаясь.

— Это как?

— Разные есть методы.

— Расскажи, а?

— Я бы тебе рассказал, мне не жалко. Да, боюсь, не в конягу корм.

— Почему?

— Потому что за такие методы из пионеров исключают, — хохотнул Гейка.

— Как это?

— А так это. Здесь ведь как? Или-или: вор — ворует, фраер — пашет.

Глаза у Юрки от потрясения округлились:

— Ты ВОРУЕШЬ? По-настоящему?

— По-настоящему завскладом ворует. Или такие вот, у которых люстры хрустальные. А мы с парнями — так, балуемся. Но на жизнь хватает, — рассказывая, Гейка внимательно следил за выражением лица Юрки, ища на нем признаки сомнения.

— Ты чего, не веришь мне? Или сомневаешься?

— Верю.

— И правильно делаешь. Так чего? Хочешь, возьму на дело? Если грузить чужие мешки, то хотя бы в свой грузовик?

— Нет, спасибо. Я не…

— Что? Страшно? «Воровскую жисть люблю, но воровать боюся»?

— Нет, — мотнул головой Юрка. — Дело не в страшно. Просто… нехорошо это. Противно.

— Э-э-э, братан. Нам бы с тобой жистями поменяться, хоть на денек, тогда бы ты по-другому запел. Про «что такое хорошо и что такое плохо».

Юрка не сразу, но ответил.

Севшим голосом, мрачно:

— У меня весной грабители маму убили. Прямо в подъезде.

Заметив желваки на его щеках, Гейка понимающе кивнул:

— Сочувствую. Небось хорошая была?

— Очень. Самая лучшая.

Новый знакомец нахмурился и закусил губу:

— А вот у меня, хоть и живая, а словно бы и нет ее вовсе. У-у-у! Шалава подзаборная!

— Ты что? Разве можно так о матери?

— О ТАКОЙ матери еще и не ТАК можно! — зло процедил Гейка.

Злился он в большей степени на себя. За то, что неожиданно и в несвойственной ему манере разоткровенничался перед незнакомым пареньком.