Обретение ада - [34]

— У нас небольшая проблема, — начал говорить Сизов, — такой срочный обмен начали.

— Это ваше дело, — нетерпеливо перебил его Чиновник.

— Да, да, конечно, — сразу отступил Сизов, — просто я позвонил сообщить, что все будет в порядке.

— Надеюсь. — Чиновник отключился, даже не попрощавшись. Генерал минут пять держал в руках телефонную трубку. А потом с размаху швырнул телефон о стенку и грязно выругался.

Торонто. 24 января 1991 года

Весь вчерашний день он потратил на уговоры. Марта никогда не отличалась особым терпением, и теперь, когда ее бывший муж позвонил, она даже не удивилась. Но втолковать ей, что он хочет срочно видеть сына, оказалось почти невозможно. Мальчик учился на севере страны, в Бостоне, в специальном колледже, и она не собиралась лететь туда за сыном. После пятиминутного разговора он понял, что все уговоры напрасны. И положил трубку, не попрощавшись с Мартой. Впрочем, она всегда была стервой. Даже теперь, когда вторично вышла замуж и избавилась от своего сына, отправив его учиться в другой город.

Он понимал, что нужно улетать в Европу. Питер позвонил ему еще раз, и он четко осознавал необходимость скорого вылета. Агенты, наблюдавшие за ним, уже не особенно церемонились, пристраиваясь на улице прямо за его машиной.

Лететь самому в Бостон было невозможно. И в запасе у него был всего один день.

Он уже успел заказать для себя билет первого класса в Мюнхен. И даже закончить ряд неотложных дел. Оставалось только одно — проститься с сыном. Улететь, не увидев Марка, было немыслимо. Но и лететь в Бостон было невозможно. Оставался только один выход, и он позвонил вчера ночью своему адвокату в Нью-Йорк. Он не сомневался, что все его телефоны прослушиваются. В том числе и этот телефонный разговор с Льюисом.

— Питер, — попросил он, — мне хочется увидеть сына. Я звонил Марте, но она даже не хочет разговаривать.

— Из-за этого ты будишь меня в первом часу ночи?

— Мне нужно увидеться с сыном, — нетерпеливо произнес Кемаль.

— Извини, — понял наконец его адвокат, — я, кажется, еще не проснулся.

Конечно, тебе нужно с ним увидеться.

— У меня масса дел в Торонто, он говорил это для посторонних, но Питер все понимал, — мне нужно увидеться с сыном. Ты не мог бы сегодня вылететь в Бостон и завтра привезти его ко мне?

— Прямо сейчас? — жалобно спросил Льюис.

— Прямо сейчас, — безжалостно подтвердил Кемаль, — ты ведь знаешь, где он учится. И директор знает, что ты мой адвокат. Если понадобится, можешь позвонить мне, я все могу подтвердить.

— Черт с тобой, — пробормотал Питер, — конечно, мне придется лететь в Бостон. — Ладно, отосплюсь в самолете. Хотя там всего сорок пять минут полета.

Встречай нас утренним рейсом.

— Спасибо, Питер. Я буду дома, можешь звонить в любое время.

— Думаю, мне поверят, — пробормотал Питер и первым отключился.

«Теперь все в порядке», — подумал Кемаль. Питер сделал все, чтобы привезти Марка к нему в Канаду. Он обвел глазами комнату, из которой говорил.

Его большой двухэтажный дом, столь нетипичный для крупнейшего города Канады, был расположен недалеко от парка Давида Бальфура и внешне представлял собой типичное здание викторианской эпохи. Правда, внутри все было перестроено с учетом достижений современной техники. Повсюду установлена ультразвуковая сигнализация, работали камеры, фиксирующие любое движение в парке вокруг дома.

Внутри дом напичкан вычислительной техникой и уже прочно обживающими дома состоятельных канадцев компьютерами нового поколения. Спутниковая антенна расширяла возможности телевидения.

При желании он мог бы принимать и Москву. Но делать этого он, разумеется, не стал, лишь позволял себе ловить иногда каналы турецкого телевидения.

В этом доме он провел последние несколько лет. В этом доме у него была библиотека, уже не характерная для канадцев конца двадцатого века. Он покупал книги, часто выписывая их по каталогу. Лишь иногда позволял себе приобретать в магазинах любимых с детства Толстого и Чехова на английском языке. Он, прекрасно владевший английским, все-таки не находил обычного успокоения в Толстом и особенно — в Чехове. Переведенные на английский, они переставали так много значить, словно слились с общей американской культурой, став частью многочисленных комиксов и бестселлеров. Иногда по ночам он пытался переводить Толстого и Чехова на язык оригинала. Получалось не очень хорошо. Часто не хватало того единственного емкого слова, которое подбирали эти титаны мысли, стараясь выразить боль и тревогу, отчаяние и надежду, радость и сомнение. Но от самого процесса перевода он получал удовольствие, словно как-то приобщаясь к давно утраченному детству. После таких «упражнений» он обычно плохо спал. И часто снилась мама. Они рассталась тогда, в семьдесят четвертом, и он вот уже семнадцать лет был вдали от нее. От связных он знал, что она жива, здорова, получает пенсию и даже зарплату своего сына, уже полковника КГБ. И знает, что ее сын находится на очень сложной работе. Но семнадцать лет!.. Он не мог даже представить себе, какие изменения произошли в Советском Союзе за время его отсутствия. Тогда, в начале семидесятых, по улицам еще ездили старенькие «Победы» и новенькие «Волги» ГАЗ-21. Иногда встречались даже «двадцатьчетверки», но это было достаточно редко, только в Москве и столичных городах.