Обрести силу - [13]

Воин сделал шаг назад и уже через несколько мгновений снова появился в шатре, ведя пригибающегося перед ним человека в рванном овчинном зипуне.

Несколько минут взгляды всех присутствующих были прикованы к этой невысокой фигуре с рожей пройдохи, увидев которого в толпе сразу же хотелось звать стражу или вязать его самому.

Видимо именно эти мысли и гуляли в голове у Сульде, когда, нарушив молчание, он бросил краткое:

— На кол лазутчика.

Крепко державший пройдоху дюжий легионер был готов ко всему — к мольбе и стонам, целованию земли и сапог, припадочной пене изо рта и падениям замертво. Но перед тем, что случилось дальше, его выдержка спасовала…

— Слово и дело, — после сказанных хрипящим голосом двух едва связанных между собой слов (по крайней мере, для несведущего) в шатре словно по мановению волшебной палочки установилась могильная тишина. — Слово и дело великого султана, — легионер, еще секунду назад тащивший человека как щенка за шиворот, резко отдернул руки, словно от пышущего жаром раскаленного металла.

Поистине магический эффект двух слов, произнесенных доходягой в грязном и вонючем зипуне, объяснялся просто… «Слово и дело» — это не оскорбление или иная неприличная фигура речи. Это словесная формула выражала готовность говорившего донести о преступлении против Великого султана или государства, что, как правило, было одним и тем же. Этими двумя простыми словами можно было остановить отряд здоровенных лбов городской стражи, во весь опор несущихся за воришкой; или заставить покрыться холодным и липким потом жирного и холеного аристократа, который с высоты своего жеребца не замечает чернь; или руками султанского палача избавиться от своего заклятого недруга, что своим существованием отравляет тебе жизнь… Под страхом мучительной смерти любой произнесший эту словесную формулу должен быть доставлен к высшему должностному лицу и допрошен.

— Прочь! — бледного легионера, словно ветром сдуло из шатра.

Оставшийся в шатре лазутчик (получается, что свой лазутчик) сразу же встал на колени и поднял над своей головой небольшой сверток, который оказался прямоугольным кусочком пергамента с четким тисненным изображением золотого льва. Увидевший изображение на пергаменте, кади тут же приложил его ко лбу, что-то почтительно прошептав при этом.

— Тамга Великого султана, да будет он здоров бесчисленное число лет, — Верховный судья держал в руках пергаментную тамгу — знак султанской власти, требовавший от любого щаморца, независимо от его ранга и статуса, оказать помощь его предъявителю (пергаментная тамга — знак низшего ранга, в отличие от серебряной и золотой тамги). — Говори!

Стоявший на коленях человек не сразу начал говорить. На осунувшемся лице, покрытом грязными разводами пота, выделялись глубоко сидящие глаза, которые были жадно устремлены в одну точку — на серебряный кубок с вином, стоявший на невысоком столике возле Верховного судьи.

— Теперь это твой кубок, — проследи за жадным взглядом, усмехнувшийся кади Рейби протянул ему кубок.

Тот снова поклонился и сразу же опустошил содержимое кубка, который мгновенно исчез в глубинах его зипуна.

— По велению моего господина, — наконец, заговорил он. — Я следовал в земли гномов, примечая все необычное…, — он говорил быстро, иногда глотая окончания слов. — Я узнал, что подгорный народ ведет тайную торговлю с ольстерским королевством… Кузницы одного из кланов, расположенного вдали от больших городов, работают день и ночи, выковывая оружие — доспехи, мечи, щиты, наконечники копий и стрел. Я смог раздобыть лишь это…, — лазутчик осторожно положил перед собой на расстеленную кошму небольшой черный кусочек металла — наконечник стрелы.

И вновь, уже в который раз за сегодняшние сутки, знаменитая каменная маска на лице командующего Атакующей орды, дала трещину. Верхняя губа Сульдэ, словно у бешенного пса, медленно поднималась вверх, а из его рта начало раздаваться тихое и злобное шипение.

— Выродок тьмы! — Сульде с силой ударил по столику, отправляя его в полет. — Поганый коротышка! За нашей спиной снюхался с этим сопляком! — с пути мечущегося как загнанный зверь шаморца в испуге отпрянул лазутчик. — Я знал! Знал! Знал…, что эта скотина… Кровольд обманывает Великого…

4

Королевство Ольстер Около трехсот лиг к югу от Гордума Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум Где-то около суток пути до Кордовы.

Несмотря на почти скрывшееся за горизонтом зимнее солнце, лежавший на ветвях деревьев и почве тонким слоем снег делал сумрачный овраг чуть светлее. На его самом дне, чтобы не было заметно с торгового тракта был разведен небольшой костер, вокруг которого тесно прижавшись друг к другу корчилось около десятка оборванцев. Еще почти столько же от усиливающегося к ночи мороза пряталось в утлых шалашах — нескольких кривых загогулин, плотно накрытых широкими еловыми лапами.

— Жрать охота, мочи нет, — уже в который раз прогундосил мелкий со сломанным носом мужичонка, кутавшийся в потрепанную шубу, явно с чужого плеча. — Вона как пасть сводит, — он жалобно раскрыл рот, показывая как ему худо. — А?!

Греющиеся у костра и корчившиеся в шалашах оборванцы были одной из банд, которых в связи с надвигавшейся на эти земли войной во множестве здесь развелось. Тут были и нищие из соседнего города, и обобранные до последней нитки своими же хозяевами крестьяне, и несколько стражников местного барона, и даже самый настоящий аристократ. Последний и был в этой шайке заводилой, а также владельцем единственного меча — широкого полуторника и черного жеребца с точеными ногами.