Обреченный мост - [85]
Автомашины и сопровождающих Вильгельм, только разгрузив, сразу же отправил обратно — лишние глаза ему сто лет не нужны.
А вот ажиотаж и беготня военнопленных и Hiwi — очень даже кстати. Потом только завести патефон с вдохновенным «Маршем валькирий» Вагнера, выкатить «MG-42» и пам-пара-рам!
Удобство ситуации оценил и Жарков, и тоже сказал: «Приступайте».
— Я пришлю специалистов, — сказал он не доктору Вильгельму Курту, а редким язычкам пламени, пляшущим на посеревших поленцах в жерле походной железной печи.
Холод в бункере был замогильный.
Бункер собственно бункером как таковым и не был. Какая нужда копать или городить ещё что-то, когда бетонированных подземелий — и со свечкой заблудишься, над головой метры серого железобетона, кирпичные горы. Просто «окультурили» чуток технические пустоты под цехами силового хозяйства, в каковых подземельях — как моментально оценил Вильгельм, не вылезая на поверхность, — обороняться можно ещё до IV Рейха.
В бетонных лабиринтах и сейчас трудно было не расшибить лоб о проклёпанное железо всевозможных паровых агрегатов, труб всяческих диаметров, котлов и ресиверов.
— Специалисты будут из местных, — продолжил старик, ревматически растирая колени. — Работать будут врозь — каждый на своем особом участке, со своим особым объёмом работ и в особое время.
— Чтобы сумма знаний не переросла в понимание, — отчего-то вдруг вспомнил доктор Курт счастливые времена на философском факультете Боннского университета.
— Именно… — с любопытством покосился на него Жарков, очевидно, до сих пор полагавший приставку «доктор» чем-то вроде армейской клички. — Но вы их всё равно расстреляйте, — добавил он так, будто посоветовал приправу к супу.
Доктор Курт чуть удивленно поджал губу. Подумал, должно быть, — насколько это его дело, и решил, что не его, но всё же понимать желательно.
Уловив эту скупую мимическую игру, штандартенфюрер пояснил:
— В действие систему взрывателей запустят те, кто узнает о ней непосредственно перед запуском.
— И это уже ваше дело, — может, продолжил его фразу штурмбанфюрер, а может, дал понять, что и знать не желает, кто это будут такие.
— Именно, — снова скупо улыбнулся Жарков.
Керчь, ул. Р. Люксембург. «Дом ИТР»
В гостях у Родриго
Сам хозяин предпочёл ничего не знать об ужасном заговоре, а благоразумно напиться, вопреки кастильским традициям, но зато эффективно чередуя бордо со шнапсом. Так что уже к приходу братьев Боске славный бухгалтер и дебета гамаш от кредита галет не смог бы отличить, а через десять минут, пока первые и вторые гости переговаривались попеременно на трёх языках, вовсе отключился.
Чем, забегая наперёд, спас для Испании как минимум четыре поколения Рибейросов, включая бравого хавбека не самой знаменитой, но весьма достойной «малаги».
Сами же «ужасные заговорщики» после непродолжительной проверки паролей-отзывов принялись выяснять и согласовывать совместные действия.
Сначала, правда, Мигель рассказал о некоторых событиях, произошедших после того, как ювелирно-точная очередь из пулемёта Хачариди оцарапала и даже сбила с ног братьев. Уложила их за трупами так и не вымоливших пощады «добровольцев», надёжно убитых тою же очередью.
А потом штурмбаннфюрер доктор Вильгельм Курт сначала «приютил» «коммунистического братца» — как он его называл за глаза и запросто, — гауптштурмфюрера Боске, своего многолетнего адъютанта.
Чуть позже, устав смотреть в грустные глаза Эмиля, он выдернул — под обещание самолично расстрелять, если что, — Мигеля из цепких лап армейской контрразведки прежде, чем они достаточно глубоко пустили в него когти. Сослался на опыт «школы Старинова», школы советской диверсионной работы, якобы необходимый ему, чтобы «знать врага в лицо и на ощупь».
Формулировка прошла. Должно быть, взыграл патриотизм 17-й армии, так что Мигеля не стали отсылать по линии SD куда неведомо, а оставили под присмотром своих.
Однако, с появлением «коммунистического братца» у адъютанта, Вильгельм Курт стал сторониться Эмиля, всё больше предпочитая туповатого, но проверенного Германа. Это представляло сложность в смысле доступа к информации, но недолго. Тупость Германа Гернгросса превзошла самые грустные ожидания штурмбаннфюрера. И вскоре Эмиль вернул себе прежнее положение.
По крайней мере разведку возможных путей отступления из штабного бункера зондеркоманды доктор Курт поручил именно ему…
На свою голову.
— Поскольку основа парового хозяйства — вода, — принялся было толковать Эмиль, водя карандашом по кальке, но инженер-пищевик Войткевич оборвал его.
— Не нуди. Где сливная труба? — и на недоверчивый взгляд капитана Новика, по начальному образованию — комсомольца, пояснил, хоть и не очень-то понятно: — На входе меньший диаметр изначально повышает давление гидроудара.
— Вот тут в рудник выходят две трубы, обычно там идти можно только до коллектора, до решётки. Но она уже подпилена на случай эвакуации, а люк в насосную тут, — указал на второй квадрат на плане насосной испанец. — Заперт самым обыкновенным амбарным замком. Он простой, ключ я уже подобрал, — ответил Эмиль на вопросительный взгляд Новика.
Прочитав, видимо, во взгляде чёрных глаз капитана чёрную же тень недоверия, покраснел так, что румянец пробился даже сквозь природную смуглость:
Со странным человеком свела судьба старшего лейтенанта Александра Новика во время одного из рейдов во вражеский тыл. Даже и не думал он тогда, что вместе с этим вызывающим сильные подозрения Яковом Войткевичем им придётся готовить захват фашистского штаба, а потом и вовсе разыскивать тайную базу немецких подводных лодок…
Приближается победная весна 1944 года — весна освобождения Крыма. Но пока что Перекоп и приморские города превращены в грозные крепости, каратели вновь и вновь прочёсывают горные леса, стремясь уничтожить партизан, асы люфтваффе и катерники флотилии шнельботов серьезно сковывают действия Черноморского флота. И где-то в море, у самого «осиного гнезда» — базы немецких торпедных катеров в бухте у мыса Атлам, осталась новейшая разработка советского умельца: «умная» торпеда, которая ни в коем случае не должна попасть в руки врага.Но не только оккупанты и каратели противостоят разведчикам Александру Новику и Якову Войткевичу, которые совместно с партизанами Сергеем Хачариди, Арсением Малаховым и Шурале Сабаевым задумали дерзкую операцию.
«Крымский щит» — так называлась награда, которую получали воины вермахта, наиболее отличившиеся при завоевании далёкого от Германии полуострова. Но, обуреваемые мечтами о близком триумфе, они не подозревали, что невысокие горы Крыма укроют отряды бесстрашных и беспощадных народных мстителей, что Сергей Хачариди, Арсений Малахов, Шурале Сабаев и их боевые соратники сделают всё, чтобы защитить своё Отечество от алчной фашистской стаи…
В книге рассказывается о героических делах советских бойцов и командиров, которых роднит Перемышль — город, где для них началась Великая Отечественная война.
Мицос Александропулос — известный греческий писатель-коммунист, участник движения Сопротивления. Живет в СССР с 1956 года.Роман-дилогия состоит из двух книг — «Город» и «Горы», рассказывающих о двух периодах борьбы с фашизмом в годы второй мировой войны.В первой части дилогии действие развертывается в столице Греции зимой 1941 года, когда герой романа Космас, спасаясь от преследования оккупационных войск, бежит из провинции в Афины. Там он находит хотя и опасный, но единственно верный путь, вступая в ряды национального Сопротивления.Во второй части автор повествует о героике партизанской войны, о борьбе греческого народа против оккупантов.Эта книга полна суровой правды, посвящена людям мужественным, смелым, прекрасным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая повесть известного лётчика-испытателя И. Шелеста написана в реалистическом ключе. В увлекательной форме автор рассказывает о творческой одержимости современных молодых специалистов, работающих над созданием новейшей авиационной техники, об их мастерстве, трудолюбии и добросовестности, о самоотверженности, готовности к героическому поступку. Главные герои повести — молодые инженеры — лётчики-испытатели Сергей Стремнин и Георгий Тамарин, люди, беззаветно преданные делу, которому они служат.
Origin: «Радио Свобода»Султан Яшуркаев вел свой дневник во время боев в Грозном зимой 1995 года.Султан Яшуркаев (1942) чеченский писатель. Окончил юридический факультет Московского государственного университета (1974), работал в Чечне: учителем, следователем, некоторое время в республиканском управленческом аппарате. Выпустил две книги прозы и поэзии на чеченском языке. «Ях» – первая книга (рукопись), написанная по-русски. Живет в Грозном.
В 1937 г., в возрасте 23 лет, он был призван на военные сборы, а еще через два года ему вновь пришлось надеть военную форму и в составе артиллерийского полка 227-й пехотной дивизии начать «западный» поход по Голландии и Бельгии, где он и оставался до осени 1941 г. Оттуда по просьбе фельдмаршала фон Лееба дивизия была спешно переброшена под Ленинград в район Синявинских высот. Итогом стала гибель солдата 227-й пд.В ежедневных письмах семье он прямо говорит: «Мое самое любимое занятие и самая большая радость – делиться с вами мыслями, которые я с большим удовольствием доверяю бумаге».