Обреченный мост - [28]
— Как вы понимаете, данная информация не может быть оформлена не то что письменным, но даже устным приказом командующего, — полицай-фюрер Крыма Зитц посмотрел на Вернера из-под болезненно обвислых век взглядом уставшего бульдога. Жирного и склеротичного.
Начальник штаба обер-инженер Вернер, напротив, бодрый сухопарый старик лет под семьдесят, ответил ему раздражённой гримасой, которую, впрочем, тотчас же спрятал в ладони, потирая тщательно выбритый подбородок.
— То-то я и удивляюсь, как бесцеремонно разбирают моих инженеров на строительство береговых укреплений! — Он отставил стакан эрзац-кофе в медном подстаканнике и, вскочив со стула, засуетился по кабинету с прытью для его возраста даже завидной, вот только бесцельной.
Переставил зачем-то стул к окну, собрал в стопку папки на краю стола. Заглянул под крышку чайника и, наконец, заметил, ни к кому вроде бы и не обращаясь:
— А ведь ещё в июле гаулейтер Заукель обещал фюреру обеспечить необходимую рабочую силу для своевременного ввода моста в эксплуатацию!
Вернер в сердцах звякнул крышкой и продолжил наконец угомонившись и заложив суетливые руки за спину:
— И согласно последнему решению ОКХ[24] не только мост, но и нефтепровод через Керченский пролив всё-таки будет строиться. И причём немедленно! — ораторски махнул он рукой, как бы невольно пародируя вдохновителя величайшей стройки Третьего Рейха. — И фюрер приказал ежемесячно докладывать о ходе строительства «Южного объекта».
— Поверьте мне, решение, которое я довёл до вашего сведения, — устало прервал его полицай-фюрер, отрешённо глядя в окно, за которым громоздились серые руины «Колонки», — принято не без согласия Генштаба и даже, если хотите, самого рейхсминистра по строительству и вооружению.
— Вот как, Шпеер в курсе? — метнул Вернер озабоченный взгляд через литерный погон и, вернувшись к столу, уселся на стул верхом, упершись в гнутую спинку локтем и подперев кулаком щеку. — Кто же будет выполнять столь… э… щекотливое поручение? — поинтересовался он деловито, уже без всякой запальчивости. — Вы понимаете, как это будет выглядеть, если часть своих людей, занимающихся строительством неприступной обороны Крыма, я откомандирую уничтожать немецкое инженерное имущество? Это же прямое распространение капитулянтских настроений.
Полицай-фюрер потянул пальцем душивший его воротник с чёрными петлицами, вышитыми серебряными зигами справа и дубовым листком слева[25].
— Никто, герр инженер, и не возлагает на вас подобной миссии, — перевёл он дух с одышкой гипертоника. — Хотя за три года войны можно было бы и привыкнуть к тому, что приходится строить с энтузиазмом и взрывать без сожаления, веря, что снова придёт время строить.
Вернер поморщился, пытаясь уследить за мыслью штандартенфюрера.
— То есть, — осторожно предположил он. — Речь не идёт об окончательном уничтожении столь ценного?..
— Тем более что и уничтожать особенно нечего, — перебил его Зитц. — Это, я так понимаю, во-первых. А во-вторых, наша задача состоит в том, чтоб не допустить, чтобы при неблагоприятных для нас обстоятельствах русским достался практически готовый для сборки мост. Но это, как я уже говорил, в случае, который никогда не должен случиться, — подчеркнул полицай-фюрер. — Так что, речь пока идёт только о мерах предосторожности, о минировании. И этим займёмся мы — СД генерального округа. В частности, зондеркоманда 10B штурмбаннфюрера доктора Курта. Он уже здесь, правда, — развёл Зитц не руками, но только толстыми, как сардельки, пальцами, — правда, пока без своей команды…
На вопросительную гримасу Вернера, пояснил неохотно:
— Они сопровождали ценный груз в Керчь, и на станции Владиславовка на них напали бандиты. Так что сейчас команда в горном тренировочном лагере Эски-Меджит, под присмотром адъютанта Курта отбирает себе пополнение. Они же, естественно, вступили в бой с бандитами и понесли потери? — закончил он почему-то вопросительно, и инженер не нашёл, что ответить.
Зитц выдержал паузу, равную по смыслу презрительному смешку.
— Сам же доктор Курт, по моему приказу, уже здесь, знакомится с обстановкой. Так что весь наш разговор или, если хотите, прелюдия — не для того, чтобы произвести на вас драматическое впечатление, а для того только, чтобы вы оказали штурмбаннфюреру Курту всемерное содействие. Ведь это вы занимались укрытием основных конструкций и оборудования моста от бомбардировок?
Начальник штаба, с недоуменной миной проглотивший «пилюлю», неожиданную как для флегматика штандартенфюрера, сердито буркнул:
— А кто же ещё…
— И где? — коротко поинтересовался Вернер.
— Ну… Во многих местах, — пожал узкими, старчески ссутуленными плечами обер-инженер. — В основном здесь же, недалеко от заводской колеи, продолженной к месту строительства. На металлургическом заводе.
— Вот как? — слегка удивился полицай-фюрер. — А это не слишком?.. — он неопределённо помахал пухлой ладошкой. — Не слишком рискованно? Я слышал, каменоломни поблизости кишат партизанами…
— Да уж, — рассеянно подтвердил Вернер, думая уже о чём-то своём, более актуальном. — С тех пор как русские подошли к рубежам Крыма, все местные спешат зарекомендовать себя борцами с оккупантами.
Со странным человеком свела судьба старшего лейтенанта Александра Новика во время одного из рейдов во вражеский тыл. Даже и не думал он тогда, что вместе с этим вызывающим сильные подозрения Яковом Войткевичем им придётся готовить захват фашистского штаба, а потом и вовсе разыскивать тайную базу немецких подводных лодок…
Приближается победная весна 1944 года — весна освобождения Крыма. Но пока что Перекоп и приморские города превращены в грозные крепости, каратели вновь и вновь прочёсывают горные леса, стремясь уничтожить партизан, асы люфтваффе и катерники флотилии шнельботов серьезно сковывают действия Черноморского флота. И где-то в море, у самого «осиного гнезда» — базы немецких торпедных катеров в бухте у мыса Атлам, осталась новейшая разработка советского умельца: «умная» торпеда, которая ни в коем случае не должна попасть в руки врага.Но не только оккупанты и каратели противостоят разведчикам Александру Новику и Якову Войткевичу, которые совместно с партизанами Сергеем Хачариди, Арсением Малаховым и Шурале Сабаевым задумали дерзкую операцию.
«Крымский щит» — так называлась награда, которую получали воины вермахта, наиболее отличившиеся при завоевании далёкого от Германии полуострова. Но, обуреваемые мечтами о близком триумфе, они не подозревали, что невысокие горы Крыма укроют отряды бесстрашных и беспощадных народных мстителей, что Сергей Хачариди, Арсений Малахов, Шурале Сабаев и их боевые соратники сделают всё, чтобы защитить своё Отечество от алчной фашистской стаи…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.