Обреченный - [46]

Захлопнулась входная дверь. Алла долго смотрела на бутылку вина и остывшие макароны. Потом принялась курить, стряхивая пепел в цветочный горшок. У нее дрожала коленка, и каблук выбивал на полу чечетку. Потом налила в стакан вина и, выпив, снова закурила.

Глава 41

Чертовщина какая-то, думал Шелестов, третий раз подряд попадая к каким-то нерусским, похоже, японцам или китайцам. Может быть, у него поменялся телефон?

Генка нужен был срочно. Долго думавший начальник штаба неожиданно остановил Шелестова в коридоре учебного корпуса.

— Ладно. Приводи завтра своего друга, побеседую с ним. Посмотрим, что за гусь твой Гусев.

Освободившись, Шелестов сразу же занялся телефоном. И вот, вместо тихого и гнусавого, как от насморка, голоса Генки, прозвучало нечто нерусское.

Не задавая ненужных вопросов, Шелестов в третий раз опустил телефон на рычаги и, как был, в пятнистой камуфлированной куртке и в полусапожках на рифленой подошве, поехал к Алле. Она могла знать наверняка, где пропадает Гусев.

На звонки Алла не открывала, хотя соседи утверждали, что она дома, и лишь после того, как Шелестов стал бить по двери кулаком, изнутри клацнул замок.

Физиономия Алки была перекошена от испуга, и она не сразу смогла произнести:

— Фу, напугал, конь пятнистый!

Она пошла в комнату, стараясь быть к нему все время спиной, и при этом делала всякие бессмысленные движения: взяла со стола газету и переложила ее на кресло, открыла и тотчас закрыла дверцу шкафа для посуды, выключила телевизор, который как-то странно работал, экран его светился, но без изображения. Потом села в кресло, прикрыла полами халата ноги и притворно зевнула.

— А я спала, как убитая. Даже не слышала, как ты звонил… Сделать кофе?

— Что ты суетишься, будто я тебя с любовником застукал? — усмехнулся Шелестов. — Не надо делать мне кофе, я тороплюсь. Срочно надо найти Генку, не могу к нему дозвониться. Что у него с телефоном? Куда он мог подеваться?

Шелестов с удивлением смотрел на лицо Алки, медленно мертвеющее.

— Это ужасно, Саня.

— Что — ужасно?

— То, что произошло.

— Не тяни резину.

— Генку убили!

Она тотчас вскочила, отвернулась, взгляд — в пол, словно ее снова начал душить смех, и быстро вышла из комнаты. Шелестов недолго оставался в кресле.

— Бред какой-то, — бормотал он. — Как это убили? Кто? За что?

Он тоже вышел из комнаты, поблуждал по коридору между влажных тряпичных занавесей развешанного белья, пока не нашел Аллу на кухне. Она стояла у плиты с туркой в руке.

— Алла, ты отдаешь отчет своим словам? Кто тебе сказал эту чушь?

Он схватил ее за плечи, развернул лицом к себе и сильно встряхнул.

— Да отстань же ты от меня! — вдруг звонко крикнула она. — Меня в прокуратуру вызывали… Потом на опознание… Он был весь в крови, лицо изуродовано, живот вспорот. И куртка… твоя куртка вся в бурых пятнах…

— Алла!! — закричал Шелестов. — Я тебе не верю!! Что ты мелешь?! Ты же пьяная!!

— Сам ты пьяный!! — крикнула Алла и попыталась влепить Шелестову пощечину. — Это правда! Генка убит, он мертвый, он мертвый…

Кофе бурлящей черной пеной вылилось на конфорку. Алла погасила огонь и кинула тряпку в кофейную жижу.

— Когда… когда это случилось? — едва слышно произнес Шелестов.

— Неделю назад, в прошлый четверг.

— Кто это сделал?

— Подозревают торгашей с рынка.

Она мыла плиту, и Шелестов все еще не видел ее лица. Жалость к этой непутевой женщине душила его. Она была для Генки как жена. Да, пускай продажная, неверная, но была нужна ему, и он был с ней счастлив, и они хорошо жили, и Алла заботилась о нем, готовила и обстирывала его. А ты был ему нужен? — спросил себя Шелестов. Ты вообще кому-нибудь был нужен? Тебе когда-нибудь звонили среди ночи и говорили: приезжай, мне плохо…

Шелестов хотел что-то сказать, но в горле застрял комок. Он повернулся, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Простыни, трусы, женские рубашки обступили его со всех сторон порочной толпой бесстыдных существ, и Шелестов на мгновение почувствовал безысходный ужас, будто попался в ловушку, из которой не было выхода.

Из-за двери раздался приглушенный некрасивый бабий вой. Шелестов впервые слышал, как рыдает Алла. Генку спутали со мной, с убийственным спокойствием подумал Шелестов. Он был в моей куртке, и в темноте его приняли за меня. Это сделал тот человек, который угрожал мне из машины… Он припоминал мне окрестности Ведено и называл имя Асхаба… Асхаб, Асхаб… Господи, дай мне сил вспомнить этого человека!

Глава 42

Им тоже не нужна эта война, думал Шелестов, они тоже устали от нее. Они благородные люди и вынуждены убивать только от безысходности. Они не хотели подрывать бэтээр. Так получилось. Это война. У них тоже есть матери и дети. Они тоже умеют сострадать и жалеть…

Он плелся по ржавому полю, едва вытягивая ноги из вязкой жижи, пошатываясь от усталости и тихо мыча от боли на затылке. Он нащупывал пальцами огромную шишку с горячей и липкой раной. Кровь уже не шла, она запеклась большими, как виноградины, сгустками. Шелестова мутило, несколько раз его сгибала пополам судорога; согнувшись, опираясь руками о колени, он кашлял, плевался, но пустой желудок никак не мог успокоиться.