Обреченные на смерть - [59]

Энн опять села на скамейку и, откинувшись, подняла голову вверх. Над развесистым вязом она увидела окно, через которое просматривалась гостиная, в ней находился мужчина. Комната была ярко освещена. Другие окна едва светились — это означало, что люди еще не спят и смотрят телевизор. Может быть, программу новостей, в которой участвовал Эл Брекман. Хотя нет. Пожалуй, эта передача уже закончилась, и они смотрят какие-нибудь другие.

Окно комнаты этого мужчины было открыто, и он выглядывал из него. Энн не сомневалась, что он наблюдает за Самантой Кокс. Так хозяева смотрят на уходящих гостей, желая, чтобы они благополучно добрались до дома — чтобы на них не напали грабители или насильники или убийцы. Он наблюдал за тем, чтобы Саманту не увидел кто-нибудь вроде Энн Джонс, которая могла бы сообразить, что к чему. Этот человек, который закрыл окно, как только Саманта исчезла из виду, не стоял, а сидел в кресле, в кресле на колесах, в инвалидном кресле. Этим человеком был Стивен Пул.

* * *

Мария Эсперанса не сказала ни слова после того как вместе с Энн покинула бар «Вайо». Они шли через парк к офису Мейбл Паркер, который находился в здании с семью углами, расположенном на Вайвер-Плейс. Она выговорилась, думала Энн, пока они ходили по дорожкам парка.

Когда они подошли к зданию с семью углами, Энн казалось, что они отсутствовали несколько часов, но телохранитель Пула по имени Эдди все еще стоял возле здания, облокотившись о черный автомобиль «купе-де-вилль», читая «Ньюс», а лысый усатый Джерри сидел на подоконнике возле кабинета Мейбл, читая «Пост». Сам Пул находился внутри кабинета. Он сидел в своем кресле и был невозмутим. Мейбл сидела напротив него за казенным письменным столом, на неудобном казенном стуле.

Человеку, изучающему психологию, здесь было уготовано несколько сюрпризов.

Сюрприз номер один — Саманта Кокс, одетая в красный фирменный костюм. Ее ультрабелокурые волосы были уложены в аккуратную ультрасовременную прическу. Она ходила взад-вперед возле окна, сложив руки на груди, что означало, что она весьма и весьма расстроена.

Сюрприз номер два — Мария Эсперанса, которая вошла в дверь вслед за Энн, подошла прямо к Стиву Пулу, положила руку ему на плечо и сказала:

— Она знает.

А потом посмотрела на Саманту и повторила:

— Она знает.

Глава 20

Маргарет Моррис очень любила, когда Карлтон Вудс лизал ее. Он делал это замечательно, лежа на животе, приподняв ее зад. Его руки сжимали ее ягодицы. Он так искусно работал языком, что она прозвала его Гленом Миллером. Карлтон работал языком, а Маргарет стонала от удовольствия: Глееен.

Когда Маргарет стонала таким образом, у Карлтона возникало желание придушить ее. Неужели она не могла произносить имя какого-нибудь афроамериканского тромбониста, а не этого белого музыканта?

Она не знала имени ни одного черного тромбониста.

— Маргарет, назови джазовую певицу.

— Пегги Ли.

— Назови руководителя оркестра.

— Пол Шаффер.

Все они были белыми.

Смешнее всего то, что Карлтон Вудс сам не смог бы назвать имя ни одного афроамериканского тромбониста. Он знал исполнителей Билли Холидей, Эллу Фицджеральд и Перл Бейли. Он знал, что Чарли Паркер играет на саксофоне, а Луи Амстронг — на трубе. Уинтон Марсалес играл на каком-то инструменте. Но вообще-то там, где дело касалось черных музыкантов, Карл был полным невеждой.

Однако он любил музыку. В его холостяцкой квартире, в потайном ящике шкафа, хранились видеокассеты с записями клипов Мадонны, Джоан Джетт, Шер, Шины Истон, Литы Форд, Вэнити, Шейлы И. Последняя была испанского происхождения и играла на ударных инструментах, но какое великолепное у нее было тело! Карлтон любил белых девочек. Карлтон тщательно прятал кассеты, чтобы их не могли обнаружить его чернокожие племянники и племянницы, его мать, которая приходила убирать его квартиру, его респектабельные и очень правильные старшие сестры.

Иногда Карлтон пытался слушать афро-американскую музыку — джаз, ритм-энд-блюз, соул и даже рэп. Иногда во время перерыва между судебными разбирательствами и слушанием дел Карлтон закрывал дверь своего кабинета, надевал наушники, которые подарила ему самая старшая и самая правильная сестра на Рождество в прошлом году, и слушал радиостанцию «ВБЛС».

Диск-жокей называл ее «ВБЛ, пинающие С». Этот диск-жокей, Фрэнки Крокер, был звездой. Он часто повторял: «Нет на свете никого лучше друга моего». Многие чуваки в Гарлеме, на Джамайке и Моррисании слушали его с удовольствием. Но Карлтона пугала эта радиостанция. Она говорила ему, шептала на ухо, что он находится по другую сторону баррикад, что он должен быть вместе с наркоманами, преступниками, шлюхами, сутенерами, со всеми обездоленными, а не с богатыми и процветающими.

Наркоманы, преступники, шлюхи, сутенеры и все обездоленные любили слушать «Убийцу-рэппера» в исполнении группы «Вне закона», «Легальные наркотики» — группы «Порочный потц», «Добро пожаловать в страну террора» — группы «Враги общества».

Единственное, что нравилось Карлтону на этой станции, так это передача «Вечерняя ванна», которую транслировали каждый уик-энд с шести тридцати до семи часов вечера. Некоторые секретарши любили слушать эту передачу. Одной из них была Кения Диз, смазливая афро-американка, которую Карлтон мог бы предпочесть даже белым красоткам, которые пели на его видеокассетах. Кения носила кожаные мини-юбки, а на ее столе стояли портреты Анжелы Дэвис и Уинни Манделы. Кения никогда не разговаривала с Карлтоном, но ее взгляд говорил: ты любишь белых, ты лижешь зад белым.