Обреченные на смерть - [58]

— Опять произошла ужасная трагедия, — говорил Пул. — Нельзя больше терпеть, чтобы в наши дома, которые являются нашими крепостями, проникали посторонние лица и вели себя самым безобразным образом. Что и стало причиной того, что случилось.

После этих слов сенатора «Молодая Мэри» положила руку себе на горло, давая понять этим жестом, что времени больше нет ни секунды.

Энн поболтала еще немного со Стивом Пулом, бывшим полицейским. Они говорили о Джо Каллене, ее поклоннике, ее любовнике… Она договорилась с Мэри Янг, как они будут продолжать работать над передачей завтра, поблагодарила оператора и всех телевизионщиков, поговорила еще с несколькими копами, знакомыми ей через Джо, и со своими поклонниками, которые не были на самом деле ее поклонниками, ибо не могли отличить одну телесучку от другой.

На ее телефоноответчике была запись звонка Джо. Он видел ее в шестичасовых новостях. Все ли у нее нормально? Он хотел, чтобы она позвонила ему. Они могли бы встретиться в баре «Докс». Они встретились и сидели за стойкой. Это уже не была суббота, последовавшая за Днем Благодарения. Было воскресенье. Энн все рассказала Джо. Он выслушал ее и сказал:

— Я не хочу иметь детей. Я хочу, чтобы у меня было как можно больше времени для себя лично.

Она не стала спрашивать, что он имеет в виду. Не стала выпытывать у него, почему он, выслушав ее рассказ о том, что случилось, начал говорить о своих личных проблемах. То, о чем он говорил, было навеяно тем, что сказала она. В этом был какой-то смысл. Она так заинтересовалась происшествием с Квинтиной Давидофф, потому что сама хотела иметь ребенка. Все очень просто.

— Я знаю, ты не поверишь в это, ты думаешь, что я выделываюсь, как обычно…

— Я никогда не считал, что ты выделываешься. Я всегда думал, что ты умная и красивая.

— Ты не поверишь мне, ты решишь, что я выделываюсь, но когда я училась в школе, и мы изучали биологию в старших классах (учителя звали мистер Императо), я сидела у двери. Весной дверь постоянно оставалась открытой, а в коридоре были большие часы с боем. Когда мне было скучно слушать учителя, я прислушивалась, как тикают эти часы. Конечно, тогда я не понимала, но это были мои биологические часы.

Джо посмотрел на нее взглядом, который говорил: ты умница.

Затем он сказал:

— Человеку, который хочет ребенка, должно быть, трудно поддерживать близкие отношения с человеком, не желающем иметь детей.

— Я не знаю, как назвать тебя. Я не знаю, кто ты — мой любовник, поклонник, ухажер… мой… Да, это трудно. Да. Нам нужно еще поговорить об этом.

— Но не сегодня.

— Нет, не сегодня. Сегодня у меня был нелегкий день.

— Сегодня мы расстанемся.

— Думаю, что это хорошая мысль.

— Я отвезу тебя домой.

— Я пойду пешком.

— Тогда я провожу тебя до дома.

— Не надо. Я в своем районе. Все будет в порядке.

— Нет, я настаиваю. Иначе я буду беспокоиться.

— Если ты настаиваешь, тогда отвези меня. В противном случае тебе придется идти пешком до самого Бродвея, и тогда беспокоиться буду я.

Джо отвез ее домой. У дверей ее дома они обнялись и поцеловались. Каллен стоял на тротуаре, пока она открывала двери и входила в подъезд. Когда он уехал, Энн вышла на улицу и пошла вдоль по Риверсайд.

Полицейские машины, машины «скорой помощи», телефургоны, автомобили репортеров уже давно уехали с места происшествия. Зеваки и очевидцы случившегося тоже давно ушли. Энн перешла на другую сторону улицы и села на скамейку под фонарем. Она ждала, что, может быть, преступник (если только это было преднамеренное убийство) придет на место преступления. Ведь у преступников есть такая тяга.

Мимо прошла парочка голубых. Они были молодыми людьми, и то, как они шли, говорили друг с другом, выдавало их с головой. Они остановились, стали смотреть на уличные указатели, спорить о чем-то, решая, по-видимому, то ли это место, которое им нужно. Они задрали голову вверх, рассматривая два роскошных здания напротив, потом пошли дальше. Они шли, засунув руки в карманы джинсов друг друга.

Мимо пробежал скоч-терьер, а за ним быстрым шагом проследовала его хозяйка, которая крикнула:

— Хитилиф, справляй нужду! Быстро!

Хитилиф понюхал угол дома. Энн подумала: сейчас он что-то обнаружит, выведет нас на след, станет знаменитой собакой.

Но Хитилиф лишь поднял ногу и помочился на угол. Потом побежал дальше.

— Хороший мальчик. Какой хороший мальчик, — крикнула ему хозяйка.

Мимо прошли молодой наркоман, явно под кайфом, и его подружка. Она кричала, что он негодяй. Он выставил вперед указательный палец и назвал ее грязной шкурой. Она обозвала его ублюдком.

«Вот они, дети», — подумала Энн.

Саманта Кокс вышла из темной аллеи, разделяющей два дома, и быстро-быстро, как хозяйка Хити-лифа, поспешила вдоль улицы. Свернула за угол и исчезла. У Энн перед глазами остался только ее образ — стройная блондинка, одетая не в фирменный костюм красного цвета, а в черное пальто и черные туфли. В руках у нее была черная сумка.

Энн встала. Пойти следом за ней или остаться и подождать, не появится ли здесь преступник? Шансов на это немного. И все-таки.

Саманта Кокс вернулась. Она стояла на некотором расстоянии от дома и смотрела на место, где недавно лежала убитая Квинтина. Потом повернулась и побежала прочь.