Обреченные эволюцией, или Новые приключения мусоров - [17]

Игорь вдруг сообразил, что мыслит в нужном направлении.

“Правильно! По поводу голубизны пускай разбирается полиция нравов, а для нас важнее, с чего начинается дружба. С бутылки”.

И Плахов, спросив дорогу у случайного прохожего, отправился на местный базар, где, по его расчетам, обязательно должна быть какая-нибудь распивочная.

Правильно!

Вначале было слово!

Потом из него родился тост.

* * *

Портвейн пили под нескончаемый бубнеж Казаковы, повествующего о своих успехах на любовном фронте. Успехи в большинстве своем были выдуманными, но слушателей это не смущало. Ибо похвастаться своими Дукалис и Чердынцев не могли по причинам полного отсутствия таковых. Причем не из-за каких-то проблем с эрекцией, а исключительно по причине невероятной загруженности на работе.

У Казанцева была хотя бы фантазия.

В момент произнесения последнего тоста очнулся Ларин, из-за чего Чердынцев чуть не захлебнулся портвейном. Зная характер оперативника и его тягу к насильственной экспроприации чужого добра, особенно если речь шла о спиртосодержащих продуктах, начальник дежурной части залпом махнул свой стакан и потом минут пять кашлял, а хозяева кабинета попеременно стучали его по спине ладонями.

Еще через четверть часа, когда опера коллегиально соображали, где бы им раздобыть деньги на продолжение банкета, под окнами заревело, захрипело и задребезжало – это прибыл набитый под завязку УАЗик и встал под объявлением: “Машины не ставить! Штраф – удар лопатой по стеклу”. Из “козелка” выгрузились Соловец и Котлеткин и продрогшие Недорезов и трое пэпээсников. Затем вытащили из “собачника” упирающегося Твердолобова, подталкиваемого сзади угрюмым сержантом.

Соловец отдал парочку невнятных распоряжений и побежал на доклад к Петренко.

Остальные поволокли дознавателя в дежурку.

* * *

Расставшись с товарищем, Рогов некоторое время безуспешно бродил по узким улочкам, стараясь сориентироваться в незнакомом городе, пока не наткнулся на огромную афишу. Она гласила, что “в лучшем и единственном кабаре дает неподражаемые выступления великолепный Буба Касторский, оригинальный куплетист, со своими воробышками”.

С афиши в лицо оперативнику смеялась немного испитая физиономия господина в канотье, выглядывающая из-за ряда стройных ножек, соблазнительно отплясывающих канкан.

Идея вербануть артиста пришла сама собой.

Кто же, оказавшись в тыловом городке, не воспользуется случаем, чтобы поглазеть на голые женские ножки?

Вася справедливо рассудил, что и армейское офицерство, и полиция, и злосчастная контрразведка не могут придумать лучшего места встречи, которое изменить ну никак нельзя, разве что отправив всех на фронт.

– Где искать наших онеров из главка или экс-РУБОПиКа? – задал себе вопрос Рогов. – В рюмочных на Захарьевской и Чайковского [На этих улицах в Петербурге располагаются подразделения ГУВД, ФСБ и экс-РУБОП. В названных рюмочных также с удовольствием выпивают после службы офицеры из ближайших военных училищ (проверено практикой)]. А где мы будем искать выход на местную контрразведку? Естественно, в ближайшем “гадюшнике”, каковым, судя по всему, является кабаре.

Дальнейшие рассуждения оперативника сводились к тому, что пьяные контрразведчики просто обязаны наведываться за кулисы, пытаясь познакомиться с симпатичными актрисульками.

Значит, господам из службы Кудасова не миновать знакомства с указанным на афише Бубой, а самому Касторскому – с питерским оперативником. Поэтому Вася решительно зашагал в центр города, чтобы встретиться с куплетистом.

По дороге он увидел двух кумушек, активно обсуждавших семейные проблемы. Рогов, остановившись поодаль, вежливо кашлянул, чтобы на него обратили внимание, но женщины были слишком увлечены разговором, чтобы обращать на кого-то внимание.

– Моя старшенькая внучка, Нюрочка, – хвасталась одна из собеседниц, – четыре годика всего, а такая смышленая, такая помощница растет! Все по дому старается. Я – за водой, она за ведерко держится, я – прибираться, она – к венику. Малой внучок на свет появился, родительница ему колыбельную поет, Нюрочка подпевает и люльку качать помогает. Правда, вчерась конфуз вышел. Собралась я перепеленать внучека, пока мамка его в огороде копается. Смотрю, попка вся розовенькая, прелая. Ну, взяла мелу немного и попку-то присыпаю. А Нюрочка моя за всем внимательно следит да спрашивает: “Бабуська, мозьно, пока ты его солью сыпешь, я пойду печку ластоплю?”

– Ой, правда, помощница растет, – согласилась другая кумушка. – А как зять твой Степка дитятко-то назвать решил?

– Да гадаем пока, – развела руками первая, наконец-то удосужившись заметить Рогова и осведомиться: – Чего тебе? А-а-а! Казино шукай тамочки, ступай пока по ентой улице прямо, потом налево, а после спросишь, люди подскажут. Али у Гадай Степаныча спроси…

И кумушки, забыв про прохожего, продолжили обмениваться новостями.

“Ничего себе имечко – Гадай Степанович! – размышлял Рогов, продолжая шагать по дороге к казино. – Еще бы Гайдаром или, лучше, Чубайсом Абрамычем назвали. Придумают же люди!”

Не успел оперативник миновать и пару кварталов, как нос к носу столкнулся с армейским патрулем.