Обреченность - [53]

Полковник хлопнул ладонью по кобуре и выкрикнул:

— Остальные будут работать и умирать на благо великого рейха!

И шеренга вновь колыхнулась, загудела разноголосо.

Муренцов вытянулся, набрал в легкие воздуха, выдохнул:

— Равняйсь, смир-р-рно! Нале-е-во! Шагом мар-р-рш.

Небольшой взвод привычно и заучено колыхнулся, шагнул в сторону ворот лагеря. Охранники и овчарки их уже не сопровождали. Перед воротами стояло два накрытых тентом грузовика, рядом прохаживались несколько человек в форме вермахта и винтовками в руках, но говорящие по русски:

— Ну вот, опять охрана, - подумал Муренцов, но эта мысль тут же пропала, так и не успев испугать, или по настоящему расстроить. У машин он приказал остановиться, подошел унтер-офицер, пересчитал людей, переписал их на лист бумаги, список отдал коменданту. Добровольцы полезли в кузова машин, охрана села по краям. Их никто ни о чем не расспрашивал.

Охранники достали сигареты, закурили. Потом пустили по кругу никогда до этого не виданную ярко-зеленую пачку. Выпуская дым, кто-то выдохнул:

— Итальянские, хорошо живет немецкая армия. Из угла кто-то проворчал:

— Рано завидуешь, скоро за Гитлера воевать пошлют. Эти сигареты нам тогда слезами и кровью отрыгнутся.

— А пущай хоть и за Гитлера! За Сталина уже наваявали, хватит...

— Заткнись, сука, — сказал кто-то.

— Ага, не ндравится!.. Сам ты сука. Надо немцам сказать, что ты Сталина защишчаешь!

Муренцов коротко бросил:

— Прекратить разговоры.

Подумал про себя:

— Не хватало еще драки.

Тот же недовольный голос все ворчал:

— Ну вот, уже и командиры нашлись. На нашу шею всегда хомут найдется. Муренцов поискал глазами говоруна, вспомнил, это был один из шестерок капо, избивавших его в бараке. На всякий случай запомнил его лицо, белые, злые глаза, оскаленный рот.

Ехали недолго, около часа. Машины остановились у металлических ворот, за которыми стоял часовой с винтовкой. В глубине стояло несколько кирпичных трехэтажных домов, слышались русская речь, крики команд.

Всех построили в шеренгу и каждый должен был по очереди подходить к столу, за которым сидел командир казачьего батальона Кононов со своими и немецкими офицерами. Подошедшему Кононов задавал вопросы:

— Казак?

— Какого Войска?

— Какой станицы?

— Сколько лет в армии?

Опрошенному Кононов приказывал отойти вправо или влево. Долголетняя служба в армии и жизненный опыт позволяли ему безошибочно определять, на что был способен стоящий перед ним человек. Казак он, или не казак.

Было распоряжение немецкого командования- брать только казаков. Но Кононов охотно брал и тех, кто имел боевой опыт, ненавидел большевиков и хотел воевать.

Тех кто не подходил Кононову, направляли в полицейские части, зондеркоманды или обслугу воинских частей.

Подошла очередь Муренцова.

Стараясь чеканить шаг и держать выправку он подошел к столу. Доложил:

— Господин майор, младший лейтенант Муренцов по вашему приказанию прибыл.

— Казак?.. Какой станицы?

— Никак нет. Не казак. В прошлом офицер, поручик.

— Где воевали?

— Много где воевал, господин майор. Сначала в германскую, потом на Дону у Краснова, генерала Деникина.

— Как на Дону оказались?

— Был ранен, отлеживался в станице Новониколаевской. Спасибо станичникам, спрятали на хуторе от красных.

— Я беру вас к себе в дивизион. Зачисляетесь во второй эскадрон. Пока рядовым. Дальше посмотрим. Попозже я вас вызову. Погутарим. Я ведь сам, рожак станицы Новониколаевской.

Он испытующе глянул бывшему поручику в глаза, помедлив, произнес:

— Становитесь в строй. После построения зайдите в штаб, вас ждет полковник Кречетов.

— Слушаюсь.

У штаба его встретил здоровенный, рыжеусый унтер-офицер, щелкнул каблуками, бросил растопыреную ладонь к виску.

— Вас ждут, следуйте за мной.

У двери кабинета он остановился. Постучал, толкнул дверь кабинета. Кречетов несколько секунд всматривался в его лицо:

— Ну, здравствуй, Сережа. Сколько же лет мы с тобой не виделись?

— Двадцать два, Саша. Помнишь? Мы вместе шли в атаку у какой-то кубанской станицы. Моя сотня впереди, вы за нами. Снарядом убило штабс-капитана Толстухина, а меня ранило. Спасибо твоим санитарам, подобрали.

Полковник обнял его за плечи.

— Ладно, ладно, Сережа. Садись, рассказывай. — Сам тем временем достал из стола бутылку коньяка, две рюмки.

— Давай, по русской традиции, сначала за встречу. Вечером еду в Берлин, к генералу Краснову. Ну, давай, с Богом...

Выпили. Коньяк оказался хорошим. Муренцов ощутил во рту знакомый и уже забытый аромат. С наслаждением выдохнул, положил в рот кружок лимона, попросил:

— Расскажи Саша, как сам все эти годы? Как здесь оказался? Что это за подразделения из русских в немецкой армии?

— Долго рассказывать, Сережа. Боюсь что не хватит дня, да и ночи тоже. С последним пароходом я драпанул из Крыма. Потом Болгария... Наконец оказался в Германии, у меня там дальние родственники по маминой линии. Перебивался кое-как с хлеба на квас. Потом Гитлер пришел к власти. Я сразу понял, что за ним будущее и что конечная его цель СССР. Предложил свои услуги.

— Я вижу ты в форме. Служишь?

— Да служу. Военная разведка, абвер. Занимаюсь вопросами контразведки. Шпионаж, диверсионные акты и все такое прочее. Лично я занимаюсь набором курсантов в разведшколы. В основном из всякой мрази. Но такие и нужны. Например тебя бы я не взял.