Образование Венецианской колониальной империи - [164]

Папа пытался потом перетянуть Томаса на свою сторону и поддерживал в дальнейшем патриарха во всяком конфликте, который возникал у него с венецианскими властями. В конце 1206 г. как раз произошел такой конфликт: Константинопольский подеста, очевидно по заданию из Венеции, захотел овладеть иконой, которая была обещана венецианцам еще при выборах Генриха, и не остановился перед взломом церковного хранилища, где находилась икона. Патриарх за такое «святотатство» отлучил подесту и его советников от церкви, — сначала кардинал Бенедикт, а потом и сам папа немедленно утвердили это отлучение.

Для обеспечения за собой патриаршего поста в Константинополе Венеции необходимо было держать в своих рука капитул св. Софии. Республика св. Марка поспешила заполнить места каноников этого капитула своими подданными, клятвенно обязав каждого из них выдвигать на все духовные места, зависевшие от капитула, только венецианцев.[1615] Такое же обязательство было возложено и на самого патриарха. Это ясно из писем Иннокентия III, которые он направлял патриарху: в них он подчеркивает, что за ним сохраняются все права, связанные с высоким постом Константинопольского патриарха, а в письме от июня 1206 г. прямо освобождает Томаса Моросини от клятвы назначать в каноники церкви св. Софии только венецианцев, как клятвы, «исторгнутой насильственно».[1616] Естественные опасения патриарха папа пытается рассеять назиданием: «надо бога бояться больше, чем людей».[1617]

Венецианцы, были, однако, настойчивы. В 1207 г. мы видим, что от каноника св. Софии Эгидия отбирается клятвенное обещание избирать на церковные посты, поскольку это зависело от капитула св. Софии, только венецианцев.[1618] Несколько позднее такую же клятву они обязывают принести и каноника Энрико[1619], хотя папа не скрывал своего недовольства этим вмешательством сеньории в сферу церковных интересов. Папе не оставалось ничего другого, как освобождать каноников, как и самого патриарха, от взятых с них обещаний, как «насильственно исторгнутых».[1620]

В 1211 г. патриарх Томас умер. В Константинополе произошли бурные выборы, в которых приняло живое участие и население венецианской колонии столицы. Папа вынужден был кассировать выборы и назначить их de novo.[1621] На новых выборах 1212 г. капитул св. Софии раскололся: часть каноников остановила свой выбор на плебане церкви св. Павла в Венеции, другая часть отдала свои голоса архиепископу Гераклеи Понтийской. Хотя архиепископ был также венецианцем, но официальная Венеция стала на сторону плебана. Раскол давал папе формальное основание сначала медлить, а потом и вовсе отказать в паллии официальному кандидату Венеции, несмотря на специальное ходатайство об этом со стороны дожа.[1622]

Представляет известный интерес переписка по этому предмету папы с дожем. Когда в 1213 г. венецианские послы сообщили папе, что дож готов всемерно содействовать организации крестового похода против «неверных», мысль о котором все еще не покидала Иннокентия III, то он принял это известие «с радостью» и просил дожа приготовить «корабли и все необходимое для похода». Венецианцы выступили с этим предложением с единственной целью склонить папу к признанию сана Константинопольского патриарха за венецианским кандидатом; но папа также научился понимать своих «любезнейших сынов» с лагун и об удовлетворении этой просьбы не хотели и слушать, — об этом nec decuit nec liceat exaudire, — писал он дожу.[1623]

Положение детища Иннокентия, Латинской империи, было таково, что папа не мог позволить себе по отношению к «венецианским торгашам» политики того стиля, которой он держался иногда по отношению к некоторым монархам Запада. Он старался подслащивать горькие пилюли, которые он иногда преподносил св. Марку. Примером может служить дело с утверждением архиепископа в Задаре, избранного венецианцами. В 1206 г., несмотря на все усилия венецианцев, папа медлил с утверждением венецианского кандидата, но свой «временный» отказ папа сопровождал письмом, в котором между прочим говорилось: «Да будет угодно вам, любезнейшие сыны, с удовольствием воспринять слова наши, хоть внешне и горькие, но в своем существе приятные… Подобно тому, как слова друга лучше поцелуев врага, так и исправительное научение отца должно вас услаждать более, чем лесть грешника»…[1624]

Из всего этого видно, что Иннокентий III не видел достаточных оснований для серьезного разрыва с венецианцами, и его политика по отношению к ним была политикой булавочных уколов, которую венецианцы оценивали по достоинству и неизменно проводили на Востоке не политику церкви, а свою собственную. Было очевидно, что со стороны Рима Венеции не было оснований ожидать каких-либо осложнений. Если папе дорога была Латинская империя, если он хотел организовать очередной поход на Восток, ему надо было ладить с венецианцами.

С еще большим спокойствием и уверенностью могла взирать на свой тыл Венеция со стороны империи, переживавшей в начале XIII в. тяжелый кризис. Вскоре после смерти Генриха VI в Германии, как известно, началось двоевластие. Венеция во время четвертого крестового похода сблизилась с Филиппом Швабским, но со второй половины 1204 г. он был ей более не нужен, а стремление без особой необходимости не обострять взаимоотношений с Иннокентием III, поддерживавшим Оттона IV, заставило венецианских политиков пойти на сближение с этим последним.