Образование СССР (1917-1924 гг.) - [57]

Далее Фрунзе для контроля и общего руководства по решению всех поставленных задач и разработки проекта Конституции СССР призвал к созданию специальной комиссии ЦК.[362] По докладу Фрунзе на Пленуме развернулись острые прения, выявившие наличие разных подходов и отразившие позиции, как сторонников унитаризма, так и тех, кто отстаивал права союзных республик. Пленум создал специальную комиссию в составе Л. Каменева, И. Сталина, М. Фрунзе, Х. Раковского, А. Рыкова, Я. Рудзутака, Э. Рахимбаева и Г. Сокольникова, которой предложили детально рассмотреть предложения Фрунзе, а также заслушать доклады о работе всех комиссий, созданных ЦИК для разработки проектов по реализации решений об образовании СССР. Более того, в случае необходимости этой комиссии ЦК предоставлялось право пересмотра персонального состава созданных прежде комиссий ЦИК и, собственно, осуществлять руководство всей подготовительной работой предусмотренной I съездом Советов СССР и последующих решений партийных органов.[363]

В. И. Ленин, состояние здоровья которого заметно ухудшилось, по-видимому, в течение двух месяцев был, во многом, оторван от текущей информации. Соответствующие материалы ему были переданы только после окончания этого Пленума, 3-го марта 1923 г. Он узнал об утверждении 25 января Политбюро выводов комиссии Дзержинского и потребовал предоставления ему материалов этой комиссии. Ленин при этом сказал, что они необходимы ему для предстоящего партийного съезда, к которому он предполагает обратиться со специальным письмом. Далее, 5 и 6 марта Ленин диктует два коротких письма, уже многократно комментировавшихся исследователями. В. А. Сахаров, опять-таки, единственный из них, кто и их ставит под сомнение, оспаривая авторство Ленина.[364] Первое письмо предназначалось Л. Д. Троцкому и в нем Ленин просил его как члена Политбюро «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это, – как там писалось, – находится под „преследованием“ Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив».[365]

Второе письмо было совсем коротким и предназначалось П. Г. Мдивани, Ф. Е. Махарадзе и др. Там писалось: «Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь».[366] Вот, собственно, и все. Ставить под сомнение ленинское авторство писем у нас нет никаких оснований. Они соответствуют духу ленинских писем от 26 сентября и 6 октября 1922 г. и, вообще, линии Ленина на учет пожеланий с мест и его установкам на то, что наибольшим злом являлся в то время великодержавный шовинизм, как мы отмечали, была проведена и Сталиным. Эти письма подтверждаются по своему содержанию «Дневником дежурных секретарей В. И. Ленина», в частности вечерней записью сделанной Л. А. Фотиевой еще 14 февраля. Как там отмечается, Ленина больше всего волновал грузинский вопрос. Фотиева там подчеркнула, что Ленин на стороне обиженного и просил «дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне».[367] И далее Лениным, по словам Фотиевой, было выделено три момента: «1. Нельзя драться. 2. Нужны уступки. 3. Нельзя сравнивать большое государство с маленьким. Знал ли Сталин? Почему не реагировал?»[368] Опять-таки и эти мысли перекликаются с основным содержанием писем от 26 сентября и 6 октября, где Ленин писал о своем желании дать бой великодержавному шовинизму. Главное это принципы построения национальных отношений по Ленину, а они в последующих диктовках Ленина, являются четким развитием его взглядов вообще и осенних писем 1922 г., в частности. Не случайно они получат отражение и поддержку на XII съезде партии. Другое дело, что ухудшение здоровья Ленина привело к обострению борьбы в верхах партии, повлиявшей и на вопросы союзного строительства.

Во всяком случае, руководители партии были знакомы с последними ленинскими записками и учитывали их. Это прослеживается по их выступлениях на партийных форумах марта-апреля 1923 г. и, вообще, при проведении последующей политики в национальном вопросе. Л. Б. Каменев, выступая на Втором съезде Компартии Грузии, говорил о необходимости нахождения правильной пропорции между объединением советских республик и их независимостью, «которая для нас представляет не пустую декларацию, не что-то сделанное под давлением обстоятельств данного момента, но что представляет для нас воплощение решений, которые мы подготовляли еще до перехода власти к нам».[369] Каменев, наверняка, здесь намекал на выступление Ленина еще на Апрельской конференции 1917 г, где ставилась задача союза советских республик. Известно, что положение дел в грузинской Компартии стало предметом слушания и на заседании Политбюро 26 марта и на Пленуме ЦК РКП (б) 31 марта.[370]

Что касается Украины, то вопросы союзного строительства там нашли отражение, среди прочего, и на VII Всеукраинской конференции КП (б) У 4-10 апреля 1923 г. Внимание привлекает выступление Х. Г. Раковского, который заявил, что вопрос о союзном строительстве «теперь разрешен на более или менее длительный период. Я не считаю, что он рассмотрен навсегда. Нет, к этому вопросу нам придется еще сто раз вернуться».