Образ жизни - [2]

При упоминании партии-конкурента толпа загудела, но Джон Хендерсон, воздев руку, призвал ее к тишине.

— Не позволяйте принципам взять верх над рассудком, — предупредил он. — Мы, сторонники ЛАФКИ — Любительской Ассоциации Фантастических и Комиксовых Изданий, — рассматриваем НАФЛ как некое заблудшее меньшинство. Так называемая Национальная Ассоциация Фэнтези-Любителей никогда не победит на выборах, будь они национальные или же интернациональные. — Присутствующие зааплодировали, но Хендерсон снова остановил их. — Но не стоит забывать, что НАФЛ — такие же фэны, как и мы. Возможно, менее искренние — но все же фэны. И они тоже верят в то, что фандом — это образ жизни. — Он помедлил, набрал в грудь воздуха. — Помните, что когда-то мы трудились вместе. Все мы. Наши родители помогали нам воссоздавать умершие города и обрести смысл. Используя научное знание и веру в лучшее, сохранившуюся в научной фантастике, они добыли порядок из хаоса. Именно гуманистические принципы всеобщего фандома возродили мир. В последние тридцать лет мы далеко продвинулись. Наш мир все еще страдает от нехватки людей — огромные пространства все еще представляют собой непригодные для жизни руины. Но мы делаем успехи. Под чутким руководством региональных фан-клубов и при помощи передовых фэнов мы двигаемся вперед. Да, мечта фэнов прошлого о достижении звезд — все такая же мечта. Но в наших небесах снова парят летательные аппараты — замечательные дирижабли-«хайнлайнеры». Мы снова строим заводы и лаборатории, распространяем свободное знание через университет имени Фредерика Брауна, смотрим в космос из обсерватории Ричарда Уилсона. Больше не будет войн — человечеству и так досталось. Теперь, когда все мы едины — истинные, серьезные, конструктивные фэны, — различия между нами не играют роли. Нас сплачивает одна идея, один принцип, одно правило. У нас есть вера — мы все верим в то, что фандом — это не просто слово, это образ жизни!

Поклонившись, Джон Хендерсон отступил назад за портьеры, не дожидаясь одобрительного гвалта толпы внизу. Он обернулся к Эйвис Дрейк и ее отцу и скромно улыбнулся:

— Ну вот и все… А что насчет того небольшого отпуска, который вы мне обещали?

Дом с верандой стоял неподалеку от Рединга, штат Пенсильвания — вернее, от того, что некогда было Редингом. Это был личный штаб Лайонела Дрейка, и здесь Джон Хендерсон набирался сил перед началом президентской кампании. Конечно, много работы еще предстояло — каждый день прибывали все новые и новые делегации фэнов, и всем нужно было пообещать участие в штатских конвентах: Оклахома-кон, Мидвест-кон, Уэстеркорн — и много-много других. По вечерам Джон выстраивал будущую стратегию на пару с Лайонелом. Но все же более всего он ценил долгие вечерние прогулки рука об руку с Эйвис, в золотистой неге идущего на спад дня, по очарованной сельской местности. Пенсильвания была родиной многих великих — призраки Деймона Найта и Джудит Меррил витали в дымке над полями. Конечно, думать о таких вещах, как призраки — то еще ребячество, но Хендерсон осознавал, что их с Эйвис в некоторой степени объединяло то, что они никогда не ведали, что значит в полной мере быть ребенком. Однажды они даже говорили об этом.

— Мне всегда было не с кем играть, призналась Эйвис. — Когда я родилась, почти все в папином поколении были бесплодны, потому что жили в радиоактивную эпоху. Кроме того, Фандом тогда только-только проклевывался, и порой нам приходилось прятаться. Все еще существовала часть старых Вооруженных Сил, и их лидеры пытались захватить страну. Может, ты помнишь эти самопровозглашенные партии — «Дженерал Моторс» и «Дженерал Электрик», все в таком духе. Папа считает, что Фандом победил, потому что был лучше организован и больше открыт к взаимодействию — у нас был коротковолновый радиоэфир, ротаторная пресса. Но, конечно же, важнее всего было то, что фэны друг другу доверяли, а военные и промышленные партии вечно воевали между собой. Ты наверняка застал те времена, когда у нас каждый месяц был новый президент, потому что предыдущего убивали.

Хендерсон кивнул.

— Именно поэтому мои родители какое-то время пробыли в подполье, — сказал он. — Неподалеку от городка Пеория, если быть точным. Говорят, что там жил Филип Хосе Фармер.

— Тогда ты точно знаешь, о чем я, — кивнула Эйвис. — Папа был психологом — он-то и помог созвать новый Фандом. Даже некоторые из первых фан-клубов были против него — все те Шавериты, Палмериты и другие религиозные секты. Мы переезжали с места на место, не останавливаясь годами. Так что я никогда не знала других девчонок моего возраста, и у меня никогда не было игрушек. К тому времени, как мне исполнилось не то семь, не то восемь, папа заставил меня вырезать трафареты для фэнзинов. Я вырезала добрый миллион, прежде чем ему перепала организация, и мы смогли распространять газеты. Постепенно его планы закрепились, и мы привлекли больше людей к радио и всеобщему издательству. И с их помощью мы выиграли первые настоящие выборы.

— Порой так трудно осознать, что торилось в стране всего шестнадцать лет назад, — сказал Хендерсон. — Я все еще жил в Пеории, когда это произошло. Оканчивал курсы в частной школе старика Шоу. Ом утверждал, что является внуком самого великого Бернарда Шоу, но докатать это, конечно, ничем не мог. Его отец, если верить ему, был членом старого фан-клуба «Гидра». Он был докой в психологии — всегда говорил о Фрейде и Хаббарде. Меня это направление заинтересовало — и вот так вот я познакомился с твоим отцом… ну и с тобой.