Обратный отсчет - [5]

Утром он позавтракает, глядя мой телевизор. Может, ему понравится стенная обшивка под дерево, гораздо более приятная обстановка, чем в пабе для дальнобойщиков. Закинет на диван ноги, переключая каналы с помощью моего пульта дистанционного управления. Потом они с Рози на минуточку отвлекутся, причем вовсе не на яичницу с тостами.

Внезапно перед моими глазами предстала пряжка ремня с логотипом «Лед Зеппелин».

– Я ж тебя только что предупредил!

Мне немножечко не хватает тестостерона. Я понял, что надо играть в открытую, уладив недоразумение, пока все вокруг не пошло вразнос.

– Просто беспокоюсь за свою жену.

– Ну и как ее звать, корешок?

– Рози.

– Тогда успокойся: я не сплю ни с чьей женой по имени Рози. И больше на меня не глазей.

Он вернулся в кабинку.

– Это еще не все, – добавил я так громко, что слышали все посетители забегаловки. – Не хочу, чтобы кто-нибудь здесь плохо думал о моей жене. Она очень обидчива.

Теперь все уставились на меня. Я слышал бормотание, не разбирая слов. Впрочем, можно было догадаться. Я забрал свои сигареты, оставил на столе пять долларов, получив от официантки только благодарный кивок, и не больше.

Новая кассирша, молодая девушка с волосами дикобраза, если дикобразы красятся в пурпурный цвет, спросила из-за прилавка:

– Еще чего?

– Лотерейный билет номер 0903-0903-0903.

– Ну, мистер, ты даешь!

– Что это значит?

– Значит, номер несчастливый. Такие никогда не выигрывают.

– Я всегда покупаю билет с таким номером. Третьего сентября день рождения моей жены.

– Крикни погромче, чтоб все твои соперники купили ей поздравительную открытку.

На выходе я вспомнил – сейчас конец августа. Раньше не сообразил, что день рождения Рози наступит вскоре после нашей разлуки. На автостоянке выудил четвертак из кармана, бросил в таксофон.

– Ты? – спросила она. – Катись, катись. Какого хрена тебе надо?

– Просто хотел сказать… – начал я и заплакал.

– Чего хотел сказать?

– Заранее поздравить тебя с днем рождения…

– Господи, мать твою, ты что, плачешь? Не звони больше. Как можно дольше. – И шлепнула трубку.

Пока я рукавом рубашки вытирал глаза, мимо с кивком прошагал мой приятель из соседней кабинки. Через минуту его грузовик с ревом затормозил возле меня.

– Видно, классная баба! – крикнул он из кабинки.

– Еще какая, – подтвердил я.

– Ну, корешок, – попрощался он, прикоснувшись к козырьку бейсболки, – счастливо.

Я остался на стоянке, глядя вслед отъезжавшему грузовику. Парень высунул руку, помахал на прощание.

Небо было синее, как на открытке, с алюминиевым отливом. Спереди по сторонам площадки выстраивались грузовики, сзади – непоправимо разбитые машины. Наверно, владелец стоянки покупает их на аукционе, ремонтирует и отправляет на продажу в следующий на моем пути город Гузберри. Зеленые мусорные машины слишком пышно цвели обожженными солнцем глушителями и колесными колпаками. Ярко освещенную и одновременно мрачную стоянку вполне можно сравнить с моими вывернутыми наружу мозгами. Прежде чем куда-либо направиться, надо изгнать облепивших сердце бабочек грусти.

– Кыш, меланхоличные опылители, я вам не цветок.

В машине я выключил радио, заглушив Кантри Боба, «Тексас Дэдбитс», или кто еще там дьявольски жалобно ныл: «Я хлебнул виски залпом, она меня прикончила залпом…»

Не хватало мне в данный момент только думать о выпивке. Я не часто пью – лишь в тех случаях, когда спиртное, вроде медицинского клея, закупоривает нервные окончания. Но потом остатки связывают пальцы рук, ног и все прочее, парализуя меня. Сидя под солнцем на тусклой стоянке, похожей на глянцевый автомобильный журнал, можно было бы раздавить бутылку. Хотя я подорвал бы печенку. Кроме того, вряд ли стоит начинать такую поездку с трехдневного запоя.

Потом, как частенько бывало, я лучше себя почувствовал, не вопреки, а благодаря причинам расстройства. Хорошо, что Рози ответила по телефону именно так. Кто бы стерпел ее выкрутасы? Будь я Кантри Бобом, дважды подумала бы, прежде чем хлестать по морде. Кантри Боб являлся бы домой из бара «Старлайт» в три часа ночи с воротничком, перепачканным губной помадой, и даже не трудился бы врать по этому поводу.

Замечу, что именно в тот момент я напялил на себя ковбойскую шляпу. К черту Рози.

Завел машину, направился в Гузберри, где находится банк. Только нынче утром понял, что стоит проверить ее финансовые распоряжения.

Поэтому ехал, закуривая и быстро гася сигареты. Туча то и дело закрывала солнце. Это была Рози. Меня снова стало клонить в сон, захотелось положить голову ей на плечо, могучее, как утес, на котором можно высечь изображения не четырех, а еще нескольких президентов. Потом туча ушла, день прояснился. В солнечных лучах замаячила Мэри Уиткомб. Я вспомнил ее узкие бедра, маленькие груди. Полная противоположность Рози – природа уравновешивает размеры. Вспомнил длинные, по-девичьи распущенные волосы.

Вспомнил и висевшую над нами жуткую помадно-очкастую картину с дешевым ярмарочным лоском, вечно портившую момент.

– Это Патрик Найджел. Знаменитый.

– Наплевать. Мне не нравится.

– Значит, ты художественный критик и одновременно бывший оператор токарного станка? Я не знала.