Обратный отсчет - [37]

Миа потянулась к нему с поцелуем, но в этот момент хлопнула дверь туалета. Она быстро выпрямилась, смахивая с рукава несуществующую соринку.

– И что теперь? – Янссон не догадывалась, чему она сейчас помешала. – Какой смысл сидеть здесь в номере?

На экране телевизора врач из Рима рассказывал о своем исследовании. Они не обращали на него внимания, пока не прозвучало слово Зальцбург.

– Меня почему-то совершенно не занимает вопрос, будет наша планета уничтожена или нет в ближайшее время, – сообщил интервьюеру доктор Антонио Путелли, производя руками округлые движения, будто руководил невидимым оркестром. Он был обаятелен, изыскан, с проседью в черных волосах и несколько вычурной манерой излагать свои мысли. – За то короткое время, что мы живем на этой планете, человечество неоднократно сталкивалось с угрозой вымирания. Но гораздо больше, чем всяческие астероиды, землетрясения и инопланетные корабли, меня занимает то, что на наших глазах происходит с человеческим геномом. Наши пациенты демонстрируют каждый день новые, невиданные симптомы. Например, две десятилетние девочки-близняшки. Неделю назад это были совершенно обыкновенные маленькие девочки – сегодня одна из них заканчивает работу над своей второй симфонией, а другая вот-вот завершит решение одной из теорем Капланского.

Миа вскочила и направилась к двери.

– Ну и куда ты?

– Уезжаем!

Олли поднялся и заправил рубашку.

– Тогда, боюсь, мы расстаемся.

Миа изо всех сил сжала дверную ручку, борясь с болью, пронзившей сердце.

– Опять бежишь? – она возненавидела себя за эти слова, едва успев их произнести.

– Ради тебя же… – Олли поднял руки, защищаясь.

– Кто бы сомневался.

– Я и забыл, что ты можешь быть злюкой, – усмехнулся Олли.

Янссон глядела то на одного, то на другого, как будто следила за партией пинг-понга.

– Чего-то ты не договариваешь, – Миа вдруг вспомнила про пистолет у себя за поясом.

Олли пнул ножку кровати.

– Когда я начал с ними сотрудничать, Страж зашил мне чип слежения. Я бы его давно вытащил, но найти не могу. Они мне сделали с полдюжины уколов, я все эти места проверил – ничего. Как бы я ни хотел остаться с тобой, они нас тут же обнаружат и пришлют бойцов.

– Будем все время в движении, пока не найдем и не обезвредим чип, – предложила Миа.

– Они сейчас знают, где мы? – заволновалась Янссон.

– Вне всякого сомнения. Эти двое, которых Миа пристрелила в институте, шли за мной, и я привел их к ней, – Олли повернулся к Мии: – Тебя могли похитить или убить.

– Если бы не ты, меня давно бы убили. Не в Бразилии, так в Тибете или еще где. Ты едешь с нами. Прекрати нытье и собирайся.

– Я было думал, ты – нежный цветочек, – засмеялся Олли. – А ты просто хищник какой-то.

– Буду считать за комплимент.

– Мы даже не знаем, куда едем, – Янссон была новичком в жизни в бегах, но учиться приходилось по ходу дела.

– Отлично знаем, – Миа показала на телевизор, где доктор Антонио Путелли все еще вещал про Зальцбург. – Мы едем в Рим.

Глава 27

Джермантаун, Мэриленд

На лице Феликса Маоро, когда он увидел стоящую в дверях Кей, написалась такая радость, что она чуть не заплакала. В доме звучали песнопения, слышные даже снаружи. Внутри же дома звук был такой, будто отец привел сюда весь церковный хор. Кей переступила порог и поняла, что так оно и есть. Хор расположился в гостиной и исполнял гимн Восславим Господа, особенно любимый Терезой, матерью Кей. Феликс был священником в баптистской церкви Поплар Гроув и имел, таким образом, возможность призвать прихожан на помощь в случае нужды.

— Я знал, что приедешь, – Феликс радостно обнял дочь. — Мама будет безумно рада.

Родители жили в Америке уже двадцать пять лет, но полностью избавиться от африканского акцента так и не сумели: мама звучало как мума, а рада — как руда.

Кей прошла в дом. Лестница перед ней вела на второй этаж, справа находилась столовая, где отдельные нарядно одетые гости подкреплялись сэндвичами, а слева открывалась гостиная, откуда и доносилось пение. Вокруг лежавшей на импровизированной больничной кровати матери сгрудились певчие, стараясь изо всех сил убедить Господа не забирать от них свою рабу Терезу.

Она лежала на спине, склонив к плечу голову, и смотрела в пространство перед собой, не замечая происходившего вокруг.

– Помогает? — с улыбкой спросила Кей. Хор как раз начал гимн О благодать.

— Помогает. Вчера мы заметили, что твоя мама начала прибавлять в весе.

– Ты говорил, что она почти не ест? — Кей неожиданно вспомнила доктора Мию Вард и ее кампанию против генетического заболевания, охватившего мир.

— Да. Вот это и есть чудо, – обезоруживающе улыбнулся отец.

— Где бы нам поговорить, где потише?

– Пошли на задний двор.

На кухне кто-то из гостей подставлял ведро под текущий потолок.

– Это еще что?

— Вчера протекло. Ты же знаешь, мои многочисленные таланты не включают в себя способность к ремонтным работам.

– Это-то все знают. А сантехника вызвать не пробовал?

— Как будто это так легко, — Феликс хмыкнул. — У сантехников, которые еще работают, очередь на недели вперед. Кто-то лежит больной, как твоя мать, а кто-то решил бросить работу и провести время с семьей. Повсюду, наверное, так. Да это и неважно: наши страдания скоро закончатся, и мы все воротимся