Обратный отсчет - [2]

— А я вам говорю, — послышался возмущенный женский голос, в котором гнев мешался со слезами, — не имеете права! Раненые физически не в состоянии перевозить оружие и наркотики!

С трудом расклеил веки, сразу же вернулась тупая боль, заполнившая все тело. Оценил ситуацию — в его носилках копошился бдительный таможенник в мятой темно-синей униформе. Рядом топтались пограничники, двое военных медиков, какие-то летчики — должно быть, экипаж борта, и еще пара таможенников со спаниелем на поводке. Спаниель опознал в Саньке своего, охотника, приблизился к лежачему и ласково лизнул в лицо.

— Что ваша собака себе позволяет?! — взвилась женщина-врач. — Она же может инфицировать раненого!

— Собака что-то учуяль, — с узбекским акцентом ответил самый мятый-бдительный, обшаривавший Хантера. — Надо вынести всех этих на бетонку и еще раз все перешманать. Патом — самалет!

— Делайте что положено, — брезгливо бросила докторша. — Ни сердца у вас, ни мозгов…

— Вы, товарищ майор медицинской службы, — обиженно забасил дородный офицер-пограничник, — не вмешивайтесь не в свое дело. У ваших раненых нет соответственно оформленных документов для пересечения государственной границы СССР. Нам откуда знать — может, они международные террористы или еще кто там?

— Товарищ подполковник, — уже спокойнее ответила докторша. — Данные военнослужащие всего несколько часов назад эвакуированы непосредственно из зоны боевых действий! На территории Республики Афганистан сейчас проходит масштабная армейская операция «Кольцо», все госпитали на афганской территории переполнены. Даже «Черные тюльпаны»[1], как вам известно, делают по два рейса в сутки и пересекают границу именно здесь, в Тузеле. Поэтому, по особому распоряжению начальника медицинской службы Сороковой армии генерал-майора Лактионова, эти военнослужащие направлены в окружные военные госпитали на территории СССР. Если вы завернете наш борт обратно в Афганистан, я вам гарантирую крупные неприятности! Я до самого Горбачева дойду, но вам, тыловикам, мало не покажется! — сердито закончила она.

— Только не надо нас унижать! — хором возмутились пограничники и таможенники. — Мы выполняем свои обязанности, а вы свои!

— Значит так, исполняйте свои функциональные обязанности; но предупреждаю: если я потеряю хоть одного «трехсотого», вся ответственность ляжет на вас! — отрезала майор медслужбы. Затем круто развернулась на каблуках и решительно направилась к зданию аэропорта.

Откуда-то вынырнули солдаты-срочники в застиранном хэбэ с синими погонами и в кирзачах, разящих армейской ваксой, и поволокли носилки с ранеными на бетонку взлетной полосы, выстраивая в ряд.

«Как тех “двухсотых”, что я провожал после боя на высоте Кранты», — вспомнил Александр, снова пожалев, что сил сопротивляться — никаких.

Самолет, на котором доставили из Афгана группу раненых — десять человек, уныло торчал на полосе, отвалив кормовую аппарель[2]. Толпа пограничников и таможенников ломанулась внутрь — «шмонать». Летчики, равнодушно покуривая и поругиваясь, следили за их действиями. Тем временем прапорщик в союзной форме куда-то увел бойцов аэродромной команды…

— Что тут?! — рядом на носилках поднял голову рядовой Кулик. — Где мы?

— Мы с тобой, Лось, на аэродроме Тузель, в Ташкенте, — ответил Хантер, прислушиваясь, как внутри нарастает боль, постепенно заполняя каждую клетку. — Сейчас нас опять будут «шмонать» родные таможенники, чтоб им, сукам!

— А чем бой кончился? — завертел головой Лось. — Живой кто остался? Где Джойстик, Зверобой, Ерема, Чалдон?.. — посыпались горохом вопросы.

— Джойстик погиб, Чалдон тоже. А Зверобой с Еремой живы, отбились. Продержались, пока подмога не пришла… — Хантер не знал точно, но выдавал собственную версию событий, надеясь, что так оно и было.

— Хорошо, товарищ старший лейтенант, — обморочным голосом пробормотал Кулик. — Я вас только попрошу — вы меня здесь не бросайте, ладно? — Он умолк на полуслове и вырубился. Большинство из тех, кто прибыл с этим бортом, были без сознания — должно быть, действовали лекарства, — и только двое-трое шевелились, пытаясь осмотреться получше.

— Эй, летуны, вашу мать! — заорал старлей. — Зовите медиков — раненому хреново, сознание потерял!

От напряжения ему и самому стало худо — дрожь блуждала телом, разболелась нога, в ушах вовсю гудел какой-то надтреснутый колокол. Подбежали военные медики, присели над Куликом, начали ворожить. А из самолета, оживленно переговариваясь, тем временем вывалилась ватага пограничников и таможенников. Один из них — судя по повадкам, старший — тащил пакет с добычей: изъятое из багажа пилотов и медперсонала. Прямо на глазах у раненых таможенники начали разглядывать барахлишко, стибренное у экипажа: магнитофонные кассеты с записями бардов-афганцев, презервативы в ярких упаковках с аппетитными красотками, выкидные ножи, которыми только хлеб да колбасу кромсать, потому что даже консервную банку китайская сталь не брала, пузырьки с афганским мумием и прочую хренотень. Таможенники, как сытые шмели, удовлетворенно гудели прямо над носилками раненых, тогда как медики прямо у их ног останавливали кровь, обильно сочившуюся из культи левой ноги одного из парней.