Обратный билет. Воспоминания о немецком летчике, бежавшем из плена - [10]

Я слышал, что некоторых из пленных офицеров британцы приглашали выпить и сыграть в бридж. Уж не знаю, то ли британцы считали этих немецких офицеров особенно приятными собеседниками, то ли надеялись узнать от них что-то, но в любом случае ни с Энгелем, ни со мной такого не случалось.

1 декабря нам велели купить себе по картонной коробке, что мы и сделали. На следующий день мы сложили в эти коробки все наши пожитки и вышли на плац, где нас уже ждал армейский грузовик. В кузове кроме нас с Гансом сидели еще десять незнакомых нам офицеров. После двухчасового путешествия мы подъехали к полуразрушенному дому вблизи Гайд-парка. Нас уложили спать на дощатых нарах на верхнем этаже. В окна светила яркая луна, и я помню, как, кутаясь в одеяло, подумал, что это очень подходящая ночь для воздушного налета. Я оказался прав! Сначала завыли сирены. Когда они умолкли, наступила абсолютная тишина. Затем в отдалении мы услышали слабый гул моторов бомбардировщиков. Через некоторое время они уже были над нашей головой и принялись сбрасывать зажигательные бомбы. Мы все время ожидали, что на нас вот-вот посыплются настоящие бомбы, но этого, к счастью, не случилось, и вскоре снова воцарилась тишина.

Вот вам, пожалуйста, ирония судьбы: наши же товарищи из люфтваффе сбрасывали на нас свои бомбы. Может быть, в этом и была какая-то высшая справедливость, но никто из нас не испытывал большого желания погибнуть от немецких бомб.

Утром британский офицер привел нас с Гансом в соседнюю комнату, вручил нам ведро с водой и щетку и велел заняться уборкой. Мы тут же поставили его в известность, что пусть мы и выглядим как пугала в своих потрепанных брюках и синих пиджаках, но мы – офицеры и нас нельзя заставлять заниматься уборкой. Наше заявление было принято к сведению.

Нет, мы вовсе не чурались грязной или тяжелой работы и в лагере Кокфостерс всегда сами убирали свою комнату. Нашу службу на флоте мы начали рядовыми матросами, и в этом качестве нам приходилось чистить палубу, драить медяшку и таскать уголь. К тому времени как наша муштра закончилась, на военном корабле не было такой работы, какую бы мы не умели делать. Вдобавок ко всему мы сами стирали и чинили свою одежду. Эта подготовка сослужила нам в плену хорошую службу.

В доме у Гайд-парка мы провели всего одну ночь, на следующее же утро нас снова посадили в грузовик и отвезли на вокзал, где мы сели в поезд, следующий на север. Единственным знакомым мне человеком из группы пленных, сидевших в грузовике, был лейтенант фон Г., худощавый молодой человек, с которым мы вместе служили на подлодке «U-32». Он происходил из аристократической южнонемецкой семьи и получил образование в школе, в которой учился также и герцог Эдинбургский.

Йениша с нами не было, прошел год, прежде чем мы снова увидели его. После долгих допросов его отправили в Канаду.

На этот раз наше путешествие было недолгим и закончилось возле Дерби. У вокзала нас ждал автобус, и мы отправились в наш первый настоящий лагерь для военнопленных в Суонвике.

Глава 4 СЕКРЕТНАЯ ПЕРЕПИСКА

В лагерь номер 13 в Суонвике для военнопленных немецких офицеров первые его обитатели были переведены из переполненного лагеря Гриздейл-Холл. Когда мы прибыли в лагерь, там уже находилось около восьмидесяти пленных, большинство из которых составляли летчики, чьи самолеты были сбиты над Англией. Впрочем, слово «лагерь» тут не совсем уместно. Здесь не было бараков, старый деревенский дом был занят в основном британским персоналом, а пленные жили в большой пристройке, представлявшей собой двухэтажное здание с множеством комнат, напоминавших корабельные каюты. В каждой из просторных комнат стояла койка, маленький стол и один стул. Угловые комнаты на каждом этаже были рассчитаны на двух человек.

До войны этот дом служил общежитием для студентов со всех концов Британской империи. Для военнопленных это было идеальное место – у каждого здесь была своя комната, где можно было уединиться. Каждый вечер мы собирались в холле на первом этаже для обычной переклички, после которой пели, играли в карты или слушали рассказы вновь прибывших.

Для нас это было, пожалуй, самым интересным занятием, все мы страстно желали получить последние новости из дому и услышать, как сражаются наши войска. Мы с Энгелем пробыли в Англии уже месяц, и наши новости успели изрядно заплесневеть, кроме того, мы были моряками, а значит, то, что мы могли рассказать, вряд ли было интересно остальным.

Надо сказать, что у военнопленных существовала своя система самоуправления. Негласным лидером в нашем лагере был майор Фанельса, командир эскадрильи истребителей люфтваффе. Приехав в Суонвик, мы доложили ему о своем прибытии точно так же, как доложили бы старшему офицеру в действующих войсках. Во время обеда, на котором присутствовали все пленные, майор Фанельса представил нас остальным товарищам.

На протяжении всего периода нашего заключения вся наша лагерная жизнь была строго регламентирована. Это да еще соблюдение военной субординации помогало поддерживать дисциплину среди пленных. Быть может, именно благодаря дисциплине мы выдержали всю тяжесть плена и избежали серьезных происшествий и психологических проблем. За последний год своего плена я видел немало примеров обратного, поскольку разгром немецкой армии не мог не сказаться на моральном духе военнопленных. Подобные примеры лишь побуждали нас, «ветеранов», поддерживать порядок в своих рядах. Пусть не все понимали нас, но это действительно помогало нам сохранять самоуважение.