Обратно к врагам. Автобиографическая повесть - [36]

Второй член дедушкиного кружка был молодой милиционер, наш сосед. Он был женат на дочери нашей соседки, которая работала в столовой. Ее мать была там же поваром. Еще был другом дедушки бывший фабрикант, теперь пекарь в городской пекарне.

В те вечера, когда у нас собирались, бабушка заваривала чай и пекла маленькие коржики, которыми всех угощала. Иногда кто-нибудь из друзей приносил что-нибудь. Их дискуссии продолжались до поздней ночи. Я, обычно приютившись в углу, сидела и слушала их.

Сначала разговор шел о незначительных событиях в городе, затем переходил на более серьезные и политические темы. Как правило, дискуссия становилась все более жаркой и заканчивалась спором о советском режиме. Дедушка, Николаевна и пекарь (бывший фабрикант) вспоминали лучшие старые времена, сравнивали их с современным положением в стране и старались доказать молодому их другу, милиционеру, совершенную несправедливость и подлость советского режима. При этом дедушка часто так расходился, что бабушка и я дрожали от страха и по очереди ходили вокруг дома, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Когда же все слишком повышали голоса, бабушка поднимала руки и показывала на стены «с ушами и глазами». Однажды и я не выдержала и на дедушкину ругань сказала:

— Дедушка, ведь наша страна еще молодая. Поэтому не все хорошо. Мы только начинаем строить новую жизнь.

На мои слова никто не обратил внимания. Мне стало немного стыдно, и я замолчала. Когда же все ушли, дедушка обратился ко мне спокойно и тихо:

— Если ты еще раз скажешь хоть слово, когда взрослые разговаривают, то я запру тебя на весь вечер в сарай. Вообще, ты должна быть довольна тем, что тебе разрешают здесь сидеть и слушать. Если ты не глупая и будешь внимательно слушать, то ты можешь многому научиться. Но вмешиваться в разговоры взрослых тебе еще рано. — Он замолчал, потом через минуту добавил:

— То, что ты здесь слышишь, никто не должен знать. Понимаешь?

Да. Это я, конечно, понимала. Все, что говорил дедушка, было для меня законом. Иногда, когда он приходил с работы недовольным или усталым или когда он был просто в плохом настроении, он всегда облегчал душу тем, что ужасно ругался и все, что ему попадалось под руку, бросал на пол (но только вещи, которые не разбивались). Его ругательства были настолько оригинальными, что я часто не могла скрыть своего смеха, когда была «вне опасности». На одной стене у нас висел портрет Ленина, на другой — противоположной — Сталина. Дедушка повесил их только для того, чтобы изливать на них свою злость. Обычно, когда он был не в духе, он стоял посреди комнаты и, поворачиваясь то к одному, то к другому портрету, кричал:

— Чтоб тебя, сукин сын, выбросило из гроба! — это портрету Ленина.

— А тебя, паразита, чтоб сырая земля не приняла!

Как правило, такие сцены продолжались недолго. Во время этих вспышек бабушка и я убегали во двор и смотрели, нет ли опасности вблизи. Я быстро привыкла к дедушкиным выходкам и перестала их бояться.

Однажды, возвратясь из школы, я заметила на столе письмо.

— Твой отец, — сказал дедушка, показывая на письмо.

Я быстро схватила письмо и начала рассматривать его со всех сторон.

— Наконец письмо от отца! Сколько лет! — Невольно из глаз моих хлынули слезы. Вдруг я заметила, что дедушка и бабушка с напряжением смотрят на письмо. Я разорвала конверт и начала читать.

— Что он пишет? — спросил дедушка каким-то странно слабым голосом.

— Читай, — протянула я ему письмо.

Он взял письмо и начал смотреть на него сосредоточенно. Наконец он проговорил:

— Владивосток!.. Владивосток! У черта на куличках. — Затем добавил:

— Но не так плохо все же. Слава Богу, что он там работает по своей специальности… Но шесть лет! Господи! Так много!

Мы еще долго сидели и смотрели на письмо, то опять перечитывали, как будто старались узнать что-то новое, чего не заметили раньше. Но ничего нового больше не было.

Заканчивалась последняя четверть учебного года. Все ожидали майских праздников. Первое мая — всегда большой праздник в нашей стране. К этому празднику готовились все школы, все производства, военные и гражданские. Все с нетерпением ждали этого чудесного праздника весны. Первое мая считалось не только праздником трудящихся, но, главным образом, праздником красоты природы. Уже было все в цвету, и люди старались одеться как можно красивее, по возможности в белое, что подходило к цветам и свету. Большинство людей весь месяц май носили белую одежду. Это была своего рода традиция не только в нашем городе, но и во многих других городах.

Первомайский парад начался в десять часов утра. Сначала в колоннах по четыре несли громадные портреты вождей. За ними шествовали отдельные производства и предприятия, каждый показывал свои достижения: гимнасты делали упражнения, театральные труппы показывали сценки, танцоры танцевали, музыканты играли, и хор пел песни. Некоторые предприятия несли свои изделия или везли их на грузовиках. Затем шли военные в красивой форме. А по обе стороны главной улицы стояли толпы празднично одетых зрителей.

Дедушка тоже пришел посмотреть парад. Он надел свою белую форму морского капитана и выглядел молодым и красивым. Все искрилось праздничным блеском — сияло солнце, день был теплый, деревья все в цвету. Я шла в колонне с моим классом, и в конце улицы, почти у Днепра, где наш марш закончился, я встретилась с дедушкой, который ждал меня здесь недалеко. Вместе мы еще постояли с час, глядя на уходящих людей, потом пошли домой. Понемногу все начали расходиться. В конце улицы, где кончалось шествие, лежали в кучах флаги, портреты вождей, лозунги. Все это грузилось на машины и увозилось. Было так странно: еще часом раньше — какой размах коммунистической пропаганды! А теперь — обломки всей напыщенной роскоши! — Куча хлама, на который никто не обращал внимания.