Обратная сторона космонавтики - [4]

Проходит час. Один наблюдатель переключает свое внимание на ток-шоу, в котором какой-то молодой актер рассказывает о своей свадьбе и о том, каким прекрасным отцом он собирается стать. А испытуемые сидят в это время за столом и тихо работают. Пока лидирует участник А, ортопед и любитель айкидо. У него уже сорок журавликов, в то время как большинству оставшихся удалось сделать лишь семь-восемь. Инструкции занимают две страницы. Мой переводчик Саюри тоже складывает тетрадный лист. Она уже на пункте 21, где нужно надуть журавлика воздухом. В инструкциях нарисовано крошечное облачко, а рядом — стрелочка, указывающая место на птичке. Все это имеет смысл, только если вы уже знаете, что делать. В противном же случае это нечто поистине сюрреалистичное, мол, «поместите облачко внутрь птички».

Главными принципами отбора первых американских астронавтов являлись смелость и харизма. Все семь астронавтов проекта «Меркурий» должны были вести активный образ жизни или некогда работать летчиками-испытателями. Это были мужчины, кому по долгу службы приходилось иметь дело с рекордной высотой и почти запредельными сверхзвуковыми скоростями и которые не понаслышке знали, о состоянии, когда в полубеспамятстве рискуешь разбиться на реактивном самолете. Вплоть до «Аполлона-11» каждый следующий шаг НАСА включал в себя много нового: первый космический полет, первый выход на орбиту, первая «космическая прогулка» астронавтов, первая стыковка, первая высадка на Луне. Постоянно приходилось преодолевать серьезные проблемы.

Но каждый следующий полет делал космические исследования чуть более шаблонными. Можно даже сказать, скучными. «Забавные случаи по пути на Луну: немного, — писал астронавт „Аполлона 17“ Юджин Сернан. — Надо было захватить пару кроссвордов». Свертывание программы «Аполлон» означало переход от исследований к экспериментам. Собирая орбитальные лаборатории — «Скайлэб», «Спейслэб», «Мир», МКС, — астронавты не выходили за границу земной атмосферы. Они проводили эксперименты в невесомости, налаживали связь, запускали спутники Министерства обороны США, устанавливали новые туалеты. «Жизнь на „Мире“ была очень земной, — делился своими воспоминаниями астронавт Норман Тагард в журнале об истории покорения космоса „Квест“. — Самой большой моей проблемой была скука». Майк Муллейн описывает весь свой первый полет в нескольких словах: «переключил несколько тумблеров, чтобы выпустить пару спутников связи».

Но первопроходцы есть всегда, и НАСА гордится всеми ими, пусть о них и не пишут на первых полосах газет. Так, например, члены экипажа STS-110 «впервые все выходы в открытый космос проделали через шлюзовой отсек станции». Согласно документам времени эры спейс-шаттлов, составленным рабочей группой психологического отбора астронавтов НАСА, «способность переносить скуку и недостаток стимуляции» является одной из непременных характеристик кандидата.

На сегодняшний день существует две разновидности астронавтов (можно даже сказать — три, если считать специалистов по полезной нагрузке, под категорию которых подпадают учителя, недалекие сенаторы[2] и арабские принцы — любители приключений). Летчики отвечают за управление полетом, астронавты-исследователи проводят научные эксперименты, осуществляют починку корабля и запускают спутники. Они, конечно же, лучшие из лучших, но совсем не обязательно храбрейшие. Это врачи, биологи, инженеры. Сегодняшние астронавты в одинаковой мере герои и «ботаники» (работающие на МКС астронавты JAXA больше похожи на астронавтов-исследователей НАСА; на МКС у них имеется лабораторный модуль под названием «Кибо»). По словам Тачибана, самым тяжелым для астронавта является не его работа, а тягостное ожидание — неуверенность, получишь ли вообще разрешение на полет.

Когда я впервые познакомилась с астронавтом, я еще не знала о делении на пилотов и исследователей. Для меня все астронавты были подобны тем, что я видела на фотографии экипажа «Аполлона»: безликими иконами за золотыми шлемами, прыгающими как антилопы в поле слабой гравитации Луны. Астронавта звали Ли Морин. Исследователь Морин, крупный, любезный мужчина, при ходьбе слегка заворачивал одну ногу внутрь. На нем были хлопчатобумажные брюки и коричневые туфли, на его рубашке пестрели кораблики и китайские розы. Он рассказал мне историю о том, как участвовал в проверке смазочного вещества для аварийного трапа на стартовом комплексе шаттла: «Нас обвязали и намазали попы этой смазкой. А затем мы прыгнули на этот трап, и все получилось. Так что полет шел дальше по плану, и космическая станция все же была построена. Я гордился самим собой», — серьезно заключил он.

Помню, как смотрела Морину вслед — милая походка и выпачканный в целях науки маслом зад — и думала: «Боже мой, они ведь просто люди».

Образование НАСА во многом было обязано сказочной мифологии. Образы, зародившиеся еще во время первых полетов, остались практически неизменными до сегодняшнего дня. В официальных глянцевых журналах НАСА многие до сих пор носят скафандры и держат шлемы у себя на коленях, словно давление в фотостудии Центра космических исследований им. Джонсона может упасть в любой момент. Хотя в действительности астронавт проводит в космосе лишь около одного процента всей своей службы и только один процент этого времени должен носить скафандр. Когда мы познакомились, Морин входил в состав рабочей группы кабины космической капсулы «Орион». Он отвечал за обзорность и размещение компьютерных мониторов. А между полетами астронавты проводят время на конференциях, собраниях различных комитетов, выступают перед школьниками, работают в центре управления полетами или же, как они сами говорят, управляют столами и кафедрами.