Обратимость - [3]

- Я должна позвонить папе.

- Потом позвонишь.

- Нет, надо сейчас, надо, - перед глазами смешиваются краски. Я собираю последние силы, чтобы устоять на ногах, но вдруг ощущаю невыносимую усталость и кренюсь в бок. Рыжеволосая медсестра тут же оказывается рядом. Шепчет что-то: наверно, успокаивает, но я уже ничего не слышу. Повторяя вновь и вновь о том, что мне необходимо поговорить с отцом, я проваливаюсь в темную пучину. Опять прошу найти телефон, облокачиваюсь на женщину и так же внезапно, как слышу оглушительный гул сирен, теряю сознание.

Я просыпаюсь под пронзительный визг телефона. Будильник.

Открываю глаза, осматриваюсь и неожиданно понимаю, что нахожусь в своей комнате. Здесь слишком холодно, чтобы резко вскочить с постели и отправиться на поиски интересующих меня ответов. Но недоумение все же берет вверх над обыкновенной ленью, угрожая взорваться в висках, где-то посередине между здравым смыслом и кошмарным сновидением.

Встав с кровати, я подхожу к зеркалу и первым делом осматриваю свой острый, треугольный подбородок. Никаких повреждений. Затем провожу ледяными пальцами по волосам и вспоминаю мужчину, схватившегося за них бледными руками в автобусе. Какой реальный сон. В последнее время мне так часто снятся подобные, четкие истории, что я уже не в состоянии точно сказать, что из них вымысел, а что – правда. Вдруг и сейчас я сплю? Нужно записать. Такими темпами, я напишу неплохой сборник из коротких, захватывающих рассказов.

Дверь в комнату открывается и на пороге показывается квадратная голова любопытного, симпатичного парня. Он прищуривает глаза и спрашивает:

- Чай будешь?

- Буду. – Поворачиваюсь лицом к брату и громко выдыхаю весь горячий воздух, накопленный в легких. – Мне приснилась авария, представляешь? Опять какой-то кошмар. Почему я попросту не могу нормально уснуть? Такое ощущение, будто я и не отдыхаю вовсе.

- Папа же передал таблетки, - проходя в комнату, отвечает он. Поправляет короткие, такие же, как и у меня, русые волосы, и пожимает плечами. – Ты принимаешь их?

- Принимаю. Не помогает.

- Ну, наверно, должно пройти какое-то время.

- Может быть. Просто я очень хочу спать, - раскидываю руки в стороны и валюсь на кровать. – Ты пойдешь в институт?

Неожиданно постель прогибается.

Поворачиваю голову и вижу перед собой улыбающееся лицо брата. Оно совсем близко. В нескольких сантиметрах от моего лба, поэтому я немного отодвигаюсь в сторону.

- Я примерный старший брат. Конечно, я иду в институт, - его глаза прилежно закрываются. – А ты? Может, пропустишь пары хотя бы раз в жизни.

- Папа разозлится.

- Папы здесь нет.

- Опять твоя тупая легкомысленность.

Саша хватает подушку и лениво бросает ее поверх моей головы. Усмехаюсь и, насупившись, легонько даю ему сдачи.

- Чего начинаешь?

- А ты чего? – парирует он. – Ты ведь приехала не для того, чтобы читать мораль? Тоже мне, советы излечившейся дикарки.

- А в чем проблема?

- Проблема в том, что я все равно тебя не послушаю.

Саша поднимается и, шаркая, покидает комнату. Этот парень всегда горбится, даже когда ощущает внеземной прилив сил. И такой недостаток можно было бы списать на неуверенность в себе, робость или трусость. На самом деле ответ кроется в куда более простой, и в то же время сложной вещи: беззаботность, странная беспечность заставляет Сашу не просто жить на широкую ногу, но еще и сгибаться в три погибели от своей же тяжелой ноши. Свобода – спорное слово, бросаться которым могут лишь те, кто ничего не смыслит в жизни. Но мой брат определенно считает себя таковым, ну, или, по крайней мере, хочет считать. От того с детства он привык высказываться, демонстрируя свое «я» во всеобщем неподчинении, в вальяжности, в ленивой небрежности, в горбатой, неторопливой походке, будто времени у него так много, что можно было бы прожить ни одну жизнь, а сразу несколько. Правда, все это лишь глупое притворство, которое поспешило перевоплотиться в плохую привычку. Тот мальчик, не подчиняющийся взрослым и отрицающий все, что попадалось ему под руку, давным-давно вырос. Его мировоззрение поменялось, взгляды смягчились, в отличие от черт лица. Однако повадки прочно врослись в скелет и никуда не делись, не испарились. От того спина его до сих пор такая же полукруглая, как и полумесяц.

Я еще несколько секунд лежу в кровати, думая о том, что вновь должна взять себя в руки. Присутствие брата немного отвлекло меня, но сейчас страх вновь подкатил к горлу, вновь упрямо заявил о себе. Когда человек позволяет мыслям взять контроль над чувствами, он саморучно кидает себя в реку. При этом он прекрасно осознает, что не сможет выбраться, так как абсолютно не умеет плавать, но все равно валится в воду. И я невольно делаю это – прыгаю в темную пучину неразберихи, вспомнив все: и испуганного мальчишку, и изуродованные машины, и кровь, пропитавшую стерильный бинт. Так что же такое сон? Это наши страхи или фантазии? Откуда в голове берутся подобные странные истории, наполненные, порой, нереальными, возмутительными событиями? Есть ли во сне хоть толика смысла? И стоит ли обратить на него внимание? А, может, правильным было бы просто выкинуть кошмар из головы, попросту забыть его? Ведь к чему донимать себя подобными мыслями, когда в реальной жизни и так хватает пищи для размышлений.