Обращение Апостола Муравьёва - [37]

– Вес до ста пятидесяти тон! Практически мгновенный запуск! Десять ядерных зарядов! Молниеносная система подавления. В нашей стране любые сложные задачи разрешимы. Так заведено, так направляет партия. Так было, и будет всегда.

Лауконен отметил несомненное сходство докладчика с вождём пролетариата и мотнул головой от наваждения. Затем торопливо взглянул на Апостола, жестом приглашая на сцену. Но капитан продолжал:

– Высочайшая мобильность ракетоносцев, их способность передвигаться по железнодорожным магистралям страны, в выгодном отличии от ракетных тягачей, позволяет менять дислокацию стартовой позиции до тысячи километров в сутки. Всё это делает БЖРК непобедимым оружием за всю историю человечества.

В зале словно взорвалась бомба, вдохновившая сердца защитников отечества к победе. Ни преподаватели, ни офицеры, ни сам командир базы не могли успокоить курсантов. Когда же страсти улеглись, к микрофону подошёл Апостол. На него смотрели с обидным сожалением.

– На нашем поле мы должны сеять мирные семена!

Наступила тишина, как если бы на съезде компартии депутат с трибуны объявил, что генеральный секретарь неисправимый глупец.

– Аллегория, – бесстрастно продолжил Марат, без позёрства. – Не стану терзать вас техническими подробностями. В пользу передачи ракетного комплекса в музей технических атавизмов дам неубиенные аргументы. Первый: невозможность маскировки из-за особенной конфигурации поезда, наличия трёх тепловозов и вагонов о шести колёсных пар. Какое убийственное доказательство того, что перед вами именно наш монстр, а не какой-либо другой состав! Второй аргумент. Когда наша уникальная каракатица молотит в рельсы, налицо изобличающая сейсмическая картина: она однозначно принадлежит БЖРК. В-третьих, постоянно работающие в автономном режиме дизель-электростанции создают демаскирующий тепловой портрет. В совокупности, сказанное позволяет утверждать, что наш хвалёный ракетоносец создан лишь для того, чтобы быть обязательно расшифрованным вражескими системами космического слежения. Они, эти системы безошибочно и быстро определят местоположение состава. Потому что движемся по железнодорожному пути и никуда свернуть не можем. Значит, враз получим на свою голову ядерную лепёшку. Нам это нужно? Четвёртый аспект – смехотворно низкая защищённость. В отличие от шахтной. Сюда прибавьте вовсе скандальное: состав может быть опрокинут случайным взрывом в окрестности. Пятый и очень тревожный момент – интенсивный износ железнодорожных путей под тяжестью нашего ломового монстра. Присовокупьте астрономические финансовые затраты на эксплуатацию, и вы поймёте, какую жестокую обузу терпит экономика страны. Позвольте мне также предположить, что самое грозное оружие, когда-либо существовавшее на Земле, как дальновидно выразился мой оппонент, товарищ Побратуха, останется в истории человечества единственным и неповторимым. Вовсе не потому, что никто и никогда более не в состоянии повторить подобное, но лишь потому, что просто никто и никогда больше не согласится этого делать…

Апостол был уверен, что зал взорвётся негодованием, старик плюнет под ноги, и через час бывшего курсанта попрут с базы долой. Марат ошибся: ничего подобного не произошло. Напротив, короткая речь вызвала оживление. Зашелестели блокноты. Дебаты продолжались ещё долго, и Марату, против желания, пришлось углубиться в технические подробности.

Следующий день начался обычно: подъём, утренняя пробежка, завтрак и самоподготовка в классах. Ещё около двух месяцев Марат терроризировал преподавателей, изучая функциональное назначение и принцип действия технических устройств, вооружение, теоретические основы ракетостроения, правила эксплуатации и технику безопасности. Затем, по завершении самообразования, сдал экзамены по всем дисциплинам, и был допущен к несению опытно-боевого дежурства. Полк в полном составе отбыл на место постоянной дислокации в Кострому.

Апостол, по жизни мало чему удивлявшийся, поразился размаху строительства. Казалось, весь армейский стройбат согнали на эту грандиозную площадку. Место постоянного расположения называлось «Вокзал», и представляло собой огромный ангар, длинной с километр. На входе в ангар Марат нос к носу столкнулся с Пересунько.

– Клавдий Антонович, какими судьбами? – бросился навстречу Марат.

– Маратка… сынок, – задохнулся от избытка чувств машинист и заключил бывшего помощника в объятия.

Апостол не отстранился, как на вокзале в Элисте, напротив, сжал Пересунько ручищами, и машинист похлопал его по спине, словно прося пощады. Они сидели в офицерской столовой, куда ефрейтору Муравьёву путь заказан, зато Клавдий Антонович оказался вхож. Рассказ Марата не занял много времени. Работа в депо, сиротская свадьба, отдельная, пусть крохотная, но своя квартирка. Вкратце о происшествии в военкомате, учёбе на полигоне. Пересунько осталось дополнить недостающие звенья. Некоторое время назад его вызвали в «управление», и худой старик с властным лицом, конечно, это был Лауконен, предложил ему дело, от которого невозможно отказаться. Поворот судьбы, прихвативший квартиру в Костроме, не крохотную, как у Апостола в Киеве, а полноценную трёхкомнатную – других в специально выстроенном для персонала поезда девятиэтажном доме попросту не было. Пройдя медкомиссию, интенсивное, со скидкой на опыт, обучение, и сдав экзамены, Пересунько торжественно удостоился воинского звания прапорщик.