Оборотная сторона «Даунсайд» - [2]

– Я слышала, и ты сам знаешь об этом, о разных случаях, когда добровольцы соглашались на ампутацию…

– На самом деле это происходит не совсем так, – сказал он, одеваясь, – по крайней мере в моем случае, Тимпани. Я проработал в Агентстве Федеральной Полиции почти три с половиной года, и я не собирался стать агентом, который имеет встроенные технические средства. Поверь мне, что я расстался с рукой против своей воли и только в результате роковой случайности.

– АФП имеют массу таких агентов. Я не могу поверить, что все эти случаи произошли в результате естественных аварий и катастроф…

– Но ведь ты говорила не обо всех их агентах, ты говорила только обо мне.

Она кивнула в знак согласия.

– Совсем не обязательно так грубить мне, Зак, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Ведь это только доказывает, как я привязана к тебе.

Улыбка ее была фантастической. Он просто не мог не отреагировать на нее, улыбнувшись в свою очередь.

– Оставайся на месте, это не займет много времени…

Брррртззззззз!

– Это уже третий звонок, – заметила она, наблюдая за реакцией на его лице. – Возможно, что-то важное. Чего доброго, тебе придется вылететь назад, в пояс Холода.

– Маловероятно. Ведь я все еще нахожусь на отдыхе.

– Даже если и так…

Он пересек почти ничем не заставленную овальную комнату и через самооткрывающуюся от прикосновения дверь прошел в соседнее, меньшее помещение. Зак Торни (наверстаем упущенное) был крупный, мрачного вида мужчина, широкоплечий и загорелый. Его почти черные волосы были коротко и модно подстрижены. Два месяца назад ему исполнился тридцать один год.

Эта маленькая комната была обставлена так же просто, как и спальня. Посреди пустого пространства стены находился откидной стул, а под самым потолком покачивались три шарообразных светильника. Кругом преобладали только темно-желтые и кремовые цвета.

Сквозь поляризованные, пропускавшие свет только в одну сторону окна можно было видеть исчезавшую вдали полоску желтого пляжа, сверкавшую голубую воду и настоящие пальмы, искусно сочетавшихся с окружавшими их синтетическими. Еще дальше можно было разглядеть расплывающиеся в дымке высокие башни Верхней зоны Майами-Форт. И хотя никаких звуков услышать было нельзя, все равно можно было сказать, что там не прекращалась стрельба. Разлетающиеся в стороны багровые вспышки постоянно возникали на пастельном фоне башен и шпилей.

– Ох уж эти кретины из Нижней зоны, – пробормотал Зак себе под нос.

Чуть согнув колени, он приложил свою правую руку, на которой только и были папиллярные узоры пальцев, к пространству пола, где виднелся небольшой вдавленный участок.

Тут же рядом с его босыми ногами откинулась панель, и вверх с вращательным движением начала подниматься стойка видеофона, высотой почти в три фута. Когда она с легким щелчком остановилась, Зак уселся на стул и набрал номер на ее передней панели с помощью указательного пальца правой, настоящей руки.

Экран, размером с обычную тарелку изменил свой цвет с серого на черный, а из динамика раздалось:

– Отгадай, кто это?

– Ну, давай, давай, Базино, соедини меня с Кортни.

– А ты сразу узнал мой голос, скажи, Зак? – спросил его черный экран. – Я все еще практикуюсь в маскировке своего голоса. Мне даже удалось обмануть одно из наших портативных устройств по расшифровке голосов…

– Занимайся своей практикой в тайне, у себя дома, молодой человек, – посоветовал ему Зак. – А сейчас Корт ожидает меня.

– Да, это так, – согласился дежурный по коммутатору. – А хочешь услышать, как я подражаю Милли Московиц, признанной королеве пластиковых дисков? Мне удается извлекать сочный женский голос, и у тебя не будет даже тени сомнений, что ты слышишь женщину. Это…

– В этом я никогда и не сомневался, Базино. Но все-таки, соедини меня с шефом.

– Ладно, ладно. Однако, не следует запугивать других, стараясь получить из этого какую-нибудь выгоду, – проговорил черный экран. – Ведь не могут же все быть протезированными.

Зак промолчал.

Теперь на экране появился симпатичный блондин, держащий в руках лиру.

Переведя дух, Зак произнес:

– Эй, Корт, где же ты?

– Ух, неужели мне удалось наконец сфокусировать этот чертов аппарат? Тогда мы можем продолжить.

Кортни Чезброу был бледный долговязый мужчина лет сорока. Сейчас он был одет в пальто с подогревом, шерстяные рукавицы и шапку из синтетического меха. Он сидел съежившись за своим металлическим столом, форма которого напоминала птичье крыло.

– Ну, что ты скажешь о той аллегории?

– Какой аллегории?

– Я имею в виду картину, которую ты только что мельком видел на экране.

– Все, что я видел, так это лишь какого-то гомосексуалиста в парике, напоминавшем солому.

Чезброу нахмурился.

– Черт побери, Зак, предполагается, что это Орфей, – пояснил он, сделав движение головой в сторону холста, теперь уже не попадающего в фокус передающего на экран устройства. – Орфей, спускающийся в Преисподнюю, чтобы отыскать свою подружку. Я рассматриваю это как великолепную возможность попытаться прояснить наше сегодняшнее отношение к материальным объектам в противовес…

– Почему ты так закутался?

– Почему же еще? Ведь это Манхеттенский сектор, и здесь стоит адский холод.